Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

- Ну так я о чём? Ты же плотоядный? Как насчёт свежатинки? Эй, Боба! - крикнул он. - Тебе эта скобейда блохастая ещё нужна или её можно на кухню?

- Не надо, - резко перебил Базилио. - Не люблю собачатины.

- У тебя предрассудки какие-то? - козёл повёл янтарным глазом. - Или религия не позволяет?

- Я всё-таки кот по основе, мне собачий запах отбивает аппетит, - объяснил Базилио. - Если бы мышку или крыску - другое дело.

- Крыску? Это идея. Боба! - закричал козёл. - Ты крысу замочил?

- Сутки отмокает! В маринаде! - крикнул в ответ Боба. - Обычную порцию?

- Двойную, - попросил кот.

Глупая сука-подавальщица так и стояла, хлопая глазками. Базилио шлёпнул её по попке - та благодарно завиляла хвостиком - и отправил восвояси.

- Может, по маленькой? - предложил козёл. - За знакомство?

Базилио прикинул перспективы. Козёл мог быть полезен как источник информации. Душа просила оттягона. К тому же делать некоторые вещи на трезвую голову было как-то некомильфо - а в том, что делать их придётся, кот уже нисколечко не сомневался.

- Можно и по большой, - решился он. - Какую рекомендуешь?

- Кристалловскую, - посоветовал козёл. - Её на пердимоноклях настаивают.

- И что это даёт? - решил узнать кот. - Очищает?

- Нет, создаёт эффект очистки, - солидно пояснил козёл. - То есть кажется, что это можно пить.

- Ну давай кристалловскую, - согласился кот. - Кстати, меня зовут Базилио. Перс. Специалист по проблемам.

- По созданию или по решению? - прищурился козёл. -

- Это взаимосвязано, - кот пожал плечами.

- И то верно. Септимий Попандопулос, - представился рогатик. - У меня узкая специализация. Козёл опущения.

Inspiratio. Видение Пьеро

В октябре 312 года о.Х. Место и время неясны, да и не столь существенны

 

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Возьмите экстаз и растворите его в  абсолюте.

Виктор Пелевин. Чапаев и пустота. - В: Виктор Пелевин. Малое собрание сочинений. - Том VII. Под ред. Чжан Ли. - Сибирское университетское издательство, Чуанчан, 2049

 

А делов-то и было, что в недобрый час Пьеро, пользуясь равнодушием Арлекина и снисходительностью Карабаса, раздобыл водки, закинулся айсом и наебенился в сраку. Не исключено, что даже и в дупу.

Но лучше не будем спорить, а, в соответствии с упомянутым, положим правильное: видимо, так склалось, что Пьеро наебенился. И мало что видимо, но и более того - видимо-невидимо. Но вот по какому случаю? Этого он ни сказать не мог, и даже в душе не ёб. Ибо, наебенившись, поэт потерял не только покой и волю (это бы ладно), но также и память о предшествовавших сему обстоятельствах. Она куда-то улепетнула, его нежная память, она покинула его без спросу. А может, волки срать уехали на ней? Что ж: и так бывает.

Но, во всяком случае, одно было ему дано в ощущениях clarus et distinctus: он страдал.

Как он страдал? Не так уж и трудно догадаться, любезнейший мой читатель! Ибо не в первый раз - по секрету шепну: и не в последний - застаёшь ты нашего героя в таком состоянии. Да, да, именно: Пьеро отчаянно мутило.

Впрочем, то было бы ещё полбеды. Ибо самое тяжкое в этом некстатнем и пакостном испытании было то, что сгустившиеся тучи никак не прорывало очистительной грозой. Говоря без экивоков, тошнота как бы охватывала всё существо поэта, - казалось, тошнило даже локти и колени - но при всём при том он никак не мог проблеваться.

- Буэээ, - поэт попытался решить проблему волевым усилием. Тщетно. Блевотина ножом подступила под горло, обжигая его крепчайшей кислотой, но бессильно сползла обратно, в страдающий мягкий желудок.

Вдруг некая тоненькая иголочка пронзила позвоночник поэта. Оно было не больно, а сладко: то вещий Дар пробуждался, открывались потаённейшие родники и очи души. Подняло, понесло, развиднелось, накрыло, сошлось - сarmen, metus, merum,  mustum, reditus. Явственно обнаружились какие-то маяки, резеда, мистраль.  Впрочем, через секунду всё это умерло и растлилось, образовав по ходу барьер, или экран, или завесу жёлтого тумана.

Пьеро попытался повернуть голову. Туманный барьер повернулся вместе с головой. Дальнейшие попытки приводили к тому же результату. Маленький шахид даже взрыднул: он стремился к резеде и мистралю, он всю жизнь стремился к резеде и мистралю, и тут такой афронт. Кто б не взрыднул на его месте?

И в этот самый миг откуда-то отовсюду грянул громовой неслышимый - да, вот так и бывает в тех местах, куда по нечаянности вознёсся дух поэта - голос. Он был настолько оглушающе тих, что поэт сначала не разобрал, что ему говорят - вернее, о чём спрашивают.

Голос повторил то же самое, и на этот раз Пьеро что-то услышал:

- ...шки или ...ешки? - вопрошали его, и от его ответа зависело всё - и в то же время совершенно ничего не зависело.

- А разница? - нашёлся маленький шахид.

- Никакой, - признали свыше.

- Ну тогда первое, - наугад сказал Пьеро.

- То есть ты желаешь созерцать причины и начала последующих событий? - в нездешнем голосе прорезалось нечто вроде интереса. - Что ж, изволь.