Золотой Сын

Красные сигнальные огни окрашивают взлетную площадку кровавым светом. Мы с Севро залезаем в ледяные биоскафандры. Трое упырей помогают каждому из нас облачиться в панцирь. Лежу внутри доспехов, пока Гарпия пристегивает мои ноги и защелкивает наколенники, которые теперь защищают мою плоть и кости. Упыри все делают быстро, не прекращая работу даже тогда, когда корабль содрогается от взрыва очередной торпеды. Раздается вой сирены – фюзеляж пробит. Стараюсь дышать экономно. Виктра надевает мне на голову межзвездный шлем.

– Удачи! – шепчет она и целует меня в губы.

Не пытаюсь остановить ее – только не в предсмертный час. Позволяю теплым нежным губам раскрыться и прижаться к моему рту. Мимолетная близость тут же заканчивается, Виктра опускает массивное забрало моего шлема и уходит. Упыри воют и свистят, глядя на нас. А я лишь жалею, что не Мустанг поместила меня в эту консервную банку и наградила прощальным поцелуем… Вскоре мое внимание полностью переключается на цифровой дисплей, и я мчусь по металлической трубе, с бешеной скоростью удаляясь от моих друзей. Я остался один. И мне страшно.

Концентрация, Дэрроу, концентрация!

Мое тело спеленуто тугим коконом, я лежу на животе в пневмотрубе. В этот момент большинство обоссались бы со страху – здесь ты полностью изолирован от друзей, да и от жизни вообще. Гравитации в трубе нет, она не под давлением. Ненавижу невесомость.

Поднять голову я не могу, а то шея сломается при запуске. Пошевелиться тоже, так как мой скафандр закреплен тысячей магнитных крючков, напоминающих клыки. Они с жужжанием вонзаются в скафандр, словно мелкие насекомые.

Через пару секунд меня запустят в космос. Дыхание перехватывает. Сердце тревожно колотится в груди. Испив до дна чашу ужаса, охватившего мое тело, я улыбаюсь. Когда я собирался протаранить собой корабль Карнуса в Академии, руководство сочло это самоубийством. Что ж, может, они и правы.

Но для этого и созданы проходчики – чтобы спускаться в ад.

Я – гигантский жук, человеческая плоть, заключенная в металлический корпус, снабженная орудиями и двигателями, которые стоят побольше иных кораблей. На правой руке импульсная пушка. Если будет необходимо, она тут же раскроется на моем предплечье, словно цветок гемантуса.

Вспоминаю, как Эо положила перед моей дверью гемантус, как я сорвал такой же цветок со стены в ту ночь, когда лавры должны были достаться мне. Очень далекими кажутся мне сейчас те греющие душу времена… В этом леденящем кровь месте лепестки у цветов твердые, будто металл, а не нежные, как шелк.

– Нас прижали. Группа захвата на подходе, – раздается в интеркоме голос Мустанга. – Готовлюсь к запуску ваших биоскафандров.

Корабль стонет под натиском очередного залпа торпед. Наше защитное поле пробито. Лишь шаткий фюзеляж защищает корабль.

– Не промахнись, – отзываюсь я.

– Никогда. Дэрроу… – произносит она, умолкает, но в ее молчании заключена тысяча слов.

– Прости меня, – говорю я на прощание.

– Удачи тебе.

* * *

– Не нравится мне все это! – стонет Севро.

Гидравлическая система корабля шипит, металлические зубцы проталкивают меня по трубе перед запуском. В считаных сантиметрах над головой раздается жутковатый шум магнитного изучения рельсотрона, появляется искушение приподнять голову.

Говорят, не каждый золотой способен выдержать такое испытание, случается, в панике кричат и рыдают даже нобили со шрамом. Охотно верю, эльфа бы сейчас вообще удар хватил! Некоторые в принципе не могут находиться в космических кораблях из-за страха перед маленькими помещениями и простором космоса. Мягкотелые глупцы! Я родился в доме куда меньшего размера, чем грузовой отсек этого корабля. Бо́льшую часть жизни провел в узких шахтах под землей, на фоне которых эта труба – детские игрушки; я знаю, что такое потеть и ссать под себя в скафандре-печке.

И все равно мне жутковато.

– Смотри, как нападает гадюка, сынок, – однажды сказал мне отец, поймав меня за руку, и предложил сыграть в игру. – Смотри, как она разворачивает свои кольца и поднимается, пока не вытягивается практически во всю длину. До этого момента не двигайся! Не пытайся ударить ее тесаком! Поспешишь – считай, пропал. Гадюка убьет тебя. Бей, когда она начинает опускаться. Бей с неподдельным ужасом. Начинай действовать лишь в то мгновение, когда по-настоящему испугаешься, и тогда… – И отец щелкнул пальцами.

Именно такой момент наступает, когда механизм начинает издавать ужасающие звуки. Щелчки и треск, шипение и жужжание, гулкая вибрация, заставляющая дрожать корпус корабля. Начался отсчет.

– Готов, Гоблин? – спрашиваю я Севро по интеркому.

– Cacatne ursus in silvis?

* * *

«А где медведю срать, как не в лесу?!» Корабль вращается и трясется. Раздается вой сирен.

– Латынь?!

– Audentes fortuna juvat, – сдавленно смеется Севро.

– Удача любит смелых? Если таковы твои последние слова, то так и сдохнуть недолго!

– Правда, что ли? Да отсоси…

* * *

Сердце замирает.