Зов Оз-моры

— Ящер присносущ. Он вечен. Он был, когда Бог ещё не родился. И он пребудет, когда Бог заминет[3]! И тогда весь Новгород, как в старину, поклонится князю Волхова и вновь станет приносить ему дары.

— Ты веришь в этого Ящера?

— Верю, не верю… Я знаю, что он есть. Я видел его.

Купец встал, открыл шкаф и взял с полки коробочку. В ней лежала ещё одна фибула, похожая на предыдущую. Только на одном конце дуги была морда ящера, а на другом — голова женщины с правильными чертами лица и пышными волосами.

— Кто это? — заинтересовалась Варвара.

В голове у неё мелькнула догадка: лицо на сустуге показалось ей знакомым.

— Мокошь, — сказало купец. — Хлебородница и попечительница чадородия.

— А почему она на одной заколке с Ящером?

— Так и Коркодел владыка воды, и она тоже.

— Как же они делят подводное царство меж собой?

— Откуль мне знать? Мало древних преданий осталось в памяти людской, почти все забыты. Люди старых богов не помнят. Ну, окромя Ящера. Ему ещё поклоняются, да и попробуй не поклонись…

— Христиане поклоняются чудищу? — изумилась Варвара.

— Куда ж деваться? Бог-отец, седая борода, совсем состарился. Нет на него надежды. Заминуть он, похоже, собрался… а Ящер жив и могуч. У кого дождя просить в засуху? У Ящера! Кого молить, чтоб Волхов весной дома не подтопил? Ящера!

— А Ящер может излечить от бесплодия? — спросила Варвара.

— Не ведаю.

— Но ведь Мокошь — рожаница. Ты же сам сказал, — начала настаивать она.

— А причём тут Ящер? — удивился купец.

Варвара ещё раз повертела в руке фибулу.

— Здесь они вмистях. Ящер и Мокошь. Оба — властители воды. Может, и над деторождением они тоже вмистях попечительствуют?

— Может, и попечительствуют, — пожал плечами Глеб Завидович.

Варвара сняла свой сюльгам и протянула его купцу.

— Бесплатно отдам, только пособи. Вдруг Ящер мне поможет?

— Никак не понесёшь? — без обиняков спросил купец. — Может, в муже дело, а не в тебе?

— Нет, во мне, — уверенно ответила она. — После выкидыша. Теперь хочу Ящеру дар принести. Вдруг зачну?

Купец сочувственно улыбнулся собеседнице.

— Спасибо, что не задавилась! Помогу твоему горю. Возьму твой сюльгам, когда с Ящером встретишься. Раньше совесть не позволяет. Загляни сюда, когда Волхов ото льда очистится. Мы по нему на капище будем плавать. Жертвы Коркоделу станем приносить: коней, кур… А ты сначала крепко подумай. Тебя ждёт опасный путь. Коли решишься, отчаливай на ушкуе[4] к Славенскому морю, чтоб владыку вод задобрить. Ежели он тебя не съест, то, может, и подсобит. Тогда и зачнёшь ребёнка.

— Ящер меня не съест. А ежели и сожрёт… всё лучше, чем бездетной небо коптить.

— Значит, поедешь, во что Бог ни поставит?[5]

— Во что Ящер ни поставит, — с усмешкой ответила она. — Не его боюсь. Другого опасаюсь. Меня же долго дома не будет. Не заподозрит ли супруг в измене?

— Смотри сама, как его уболтать.

— Придумаю что-нибудь…

Варвара вновь скрепила сюльгамом вырез на платье, поклонилась Глебу Завидовичу и вышла из лавки.

Как раз в это время Михаил дождался своей очереди на приём к чиновнику Поместного стола.

— Не нашлись записи, родимый мой, — дьяк вздохнул и жалостно посмотрел на Михаила.

— Как же так? — не сумев скрыть раздражение, ответил тот.

— Не нашлись, — повторил чиновник. — Сгорели, видать. Пожар в городе был два года назад. Полгорода он взял, и многие писцовые книги тож. Вот записей и не стало…

— Что теперь делать?

— Ехать в Деревскую пятину, заново деревни записывать. Только сегошни мы туда не проедем. Снег уже тает, паводок начинается. Подождём, когда вода схлынет и земля подсохнет.

— Долго ли ждать? — опасливо спросил Михаил.

— Недельки через три дороги, глядишь, и просохнут… но токмо не в Деревской пятине. Вотчина Боборыкина располагается меж Чудинском болотом и озером Боровно. Туда как ни ехать — хоть прямо от Новгорода, хоть от Валдая — всяко в затоп попадёшь. Там ведь сплошь жирница, болото на болоте: Сиверское, Курганное, Моштовое, Гладкий мох, Большой мох, Лыченский мох… Ох, все не упомнишь! Я даже половину не назвал… Ждать тебе придётся неделек пять. Это ежели по-хорошему.

— Значит, ныне уеду назад в Тонбов, а летом вернусь. Так?

— Сегошни ты уже не уедешь. Дорога раскисла. Три недели так и так тут переждёшь. А где три, там и пять. Велика ли различка? Как попрогреется да провянет путь в Деревской пятине, так и отправлю туда подьячего. С тобой, на твоей повозке. Казённая здесь надобнее.

-

[1]Воскресение Христово в 1637 году — 9 апреля по старому стилю (19 апреля по новому).

[2] Кирпичная пятикупольная церковь в Тамбове появилась только во второй половине XVIII века.

[3]Заминет — умрёт.

[4]Ушкуй — большая ладья с парусами и вёслами.

[5]Во что Бог ни поставит — несмотря ни на что.

Глава 45. Прекрасное чудище Словенского моря

Весна выдалась сырой: то морось, то ливень… Жаркие и солнечные дни установились лишь перед Троицей[1], и, подождав две недели, Михаил сказал:

— У меня уже деньги кончаются, что Боборыкин дал. Пора нам в Деревскую пятину!