Зов Оз-моры

— А я саблей как-никак владею! — похвалился Денис. — Отец натаскивал с молодых ногтей. Учился я старательно. Разумел, для чего это нужно! И ведь правда, пригодился навык. Тебе и двух лет не было, когда запорожцы Сагайдачного[6] сожгли Рясск. Мы с отцом и Настей, сестрёнкой моей, живы остались, потому как нас тогда в городе не было. Воевода велел ряшанам крепостные стены разломать и уйти в Пронск. Погрузили мы всё ценное на телегу и поехали. По дороге мама заболела гнилой горячкой. Тогда же и умерла, а мы даже похоронить её толком не смогли. Пронск надо было защищать. Нам всем выдали пищали, порох и свинец. У отца ещё две сабельки имелись. Своего выкова! Ни на польские не похожи, ни на угорские, ни на черкесские, ни на персидские, ни на турские… Одну он себе взял, другую дал мне. Я хоть и юнцом был, но росту и силы во мне уже хватало. Запорожского черкаса вдвоём с отцом зарубили! Воевода Трусов наш подвиг отметил, в Разрядный приказ бумагу послал. Отметили нас. Целый рубль дали! На двоих, правда. Радовался я тогда… а как домой вернулся, разрыдался.

— Из-за мамы?

— Не токмо. От Рясска ведь остались одни уголья да пепел. Заново пришлось и дом строить, и кузню… Как же мы тогда запорожских казаков ненавидели! Как же ненавидели… а сейчас их в Козлове полным-полно. Бок о бок с нами супротив татар воюют[7]. Вишь как бывает!

— Силу набирает Московская держава, вот к ней и потянулись…

— Долго ещё набирать будет, — усмехнулся Денис. — Пока мы платим поминки крымскому хану, а не он нам…

— Когда-нибудь перестанем. Все образуется. Глядишь, и ты отыщешь отца с Настей.

Аким увидел, как напряглось лицо мастера, и испугался. «Зря я наступил Денису на мозоль», — начал он мысленно корить себя.

В Ряжске Акиму часто рассказывали о Денисовом отце и неразгаданной тайне его исчезновения. Почему вдруг небедный ряжский кузнец бросил своё дело, и, прихватив с собой десятилетнюю дочь Анастасию, бежал из города? Куда он перебрался? Зачем оставил сына в родном городе? Ответов в Рясске не было ни у кого, и у самого Дениса тоже, а слухи и пересуды ходили разные, порой даже похабные и оскорбительные…

«Зря я это сказал. Ой, зря! Как бы не побил мастер», — со страхом думал подмастерье.

Денис, однако, сдержался и натянуто улыбнулся Акиму:

— Как их отыскать? Рыться в писцовых книгах всех уездов? Кто ж мне их даст! Глотать пыль по дорогам Руси? Спрашивать во всех городах и весях, не живёт ли где кузнец, именем Марк? Так его, может, и звать уже иначе. Хорошо хоть, он успел научить меня своему делу, оставил дом и кузню. Не то пропал бы я…

— Что ж ты из Рясска уехал? — осторожно поинтересовался подмастерье.

— Немило мне там было. Как и тебе…

— Я за тобой поехал. Ты ж посулил, что в Козлове нас в служилые люди запишут… а там, глядишь, и поместный оклад дадут. Вот я и бросил Рясск. Обманулся!

— Оба обманулись, — согласился Денис.

-

[1]Ильин день в 1636 году — 20 июля по старому стилю (30 июля по новому).

[2]Иван Биркин в 1636 году был в чине ясельничего. Вёл свой род от рязанского боярина Ивана Бирки.

[3]Роман Боборыкин в 1636 году был в чине стольника. Боборыкины, как и правящий дом Романовых, вели свой род от московского боярина Андрея Кобылы, однако были тесно связаны с Великим Новгородом.

[4]Украинные земли — юго-восточная окраина Московского царства в XVII веке. К сегодняшней Украине не имеет никакого отношения.

[5]Затинная пищаль (гаковница) — тяжёлое крепостное ружьё. Завесная пищаль (ручница)

 — ручное ружьё.

[6]Петро Сагайдачный — гетман Запорожской Сечи. Воевал на стороне Речи Посполитой. В 1618–1619 годах сжёг многие русские города, в том числе и Рясск (Ряжск).

[7] При Михаиле Фёдоровиче часть запорожских казаков стала служить Московской державе.

Глава 2. Чёрная степь

Каждый день после работы, взяв выструганные из дерева сабли, кузнец и подмастерье упражнялись в искусстве боя. Денис вспомнил все приёмы, которым когда-то научил его отец. «Никогда не поддавайся страху! Никогда не зажмуривай глаза, а не то конец тебе!» — наставлял он Акима, показывая режущие и рубящие с потягом удары. Тот, как губка, впитывал слова мастера…

Изматывающее ожидание длилось почти месяц. Люди Инайета Гирея ни на Тамбов, ни на Козлов сразу не пошли. Сначала стали грабить деревни и сёла в окрестностях Тихих плёсов, уводили пленников на юг, чтобы продать туркам или получить выкуп от московского царя. Русские не препятствовали разбою, берегли силы на случай осады крепостей. Служилых в украинных землях было немного, и биться в поле с десятитысячным конным воинством стало бы для них самоубийством.

Недели через две разведчики донесли, что татарские и ногайские мурзы что-то не поделили. Бились друг с другом не на жизнь, а на смерть — и в междоусобной схватке воинство крымского хана поредело. У обоих воевод, козловского и тамбовского, от сердца отлегло. Понадеялись они, что люди Инайета Гирея вообще уберутся в Крым… но нет, не ушли.