Зов Оз-моры

Перед Успением[1] сторожевые казаки прискакали в Тамбов с вестью, что степняки двинулись в его сторону. Поступили татары по-своему разумно: город начал возводиться всего три с половиной месяца назад, готов был лишь детинец. Тамбовские слободы окружала наспех сооружённая засека, а не крепкий частокол с башнями. Взять такую крепость было проще, чем Козлов.

Стрелецкий приказ распорядился отправить в Тамбов подкрепление во главе с Быковым, ведь острожки к востоку от Козлова и по берегам Челновой находились под началом Путилы Борисовича.

Ещё затемно Денис и Аким взяли две сабли, пищали и сошки, и на рассвете подошли к месту сбора. Там уже сверкали железными доспехами пожилые дворяне и сыны боярские[2], потели в ватных тегиляях боевые холопы, переминались с ноги на ногу стрельцы с бердышами и ручницами, держали коней под уздцы казаки. Слобожане и крестьяне из пригородных деревень были одеты, кто во что горазд, и вооружены, кто как сумел. Кто взял с собой топор, кто лёгкое копьё, кто рогатину… Почти у половины ополченцев были ружья-самопалы.

Чему тут удивляться? Денис жил в те времена, когда российское государство не запрещало подданным вооружаться, ведь денег на прокорм служилого люда не хватало. Ружья приветствовались даже в домах крепостных землепашцев и жителей чёрных тягловых посадов. Там каждая вторая семья хранила на всякую оказию самопал и порох к нему. Что уж говорить о слободах украинных земель!

Быков сидел на коне в начищенном до блеска бехтерце. Он изумлял всех мощью своей стати. Казалось, за его широкой спиной может укрыться весь Козлов и наслаждаться покоем и процветанием.

Поразил Дениса и оружейник Степан, с которым они недавно праздновали Ильин день. Он выглядел как заправский стрелец: завесная пищаль за спиной, пороховница на поясе, бердыш в руке…

— Где такой топорик раздобыл? — полюбопытствовал Денис.

— В дровах нашёл, — важно ответил Степан.

Он всегда так поступал, когда его спрашивали, где он набрал грибов или наловил рыбы. Такой был человек…

— Не хочешь отвечать, сквалыга, ну и хрен с тобой! — выругался Денис.

Поссориться они не успели: Быков прокричал ратникам, что пора выступать в поход.

Утренняя дорога проходила в прохладной тени лиственного леса, наполненного головокружительными запахами цветущего вереска, душицы и зверобоя. Денис любовался сидящими по краям дороги бабочками-перламутровками с жемчужным узором на крыльях.

Поначалу путь не был изнурительным, но ближе к полудню началась пытка. Рой голодных слепней окружил ратников. Кафтаны и шапки не спасали. Мухи жалили в шею, в руки, в лицо… Их укусы обжигали так, будто кто-то прикладывал к коже раскалённое тавро…

Наконец, за деревьями показались долгожданная гладь Польного Воронежа и бурый частокол Бельского городка. На берегу реки Путила спрыгнул с коня так легко, будто на нём был надет не бехтерец, а лишь льняная рубаха. Рядом со стрелецким головой спешились оба его боевых холопа в чиненых кольчугах и помятых шишаках.

Быков снял ерихонскую шапку, откинул назад седые волосы, обнажив изувеченное сабельным ударом ухо, и объявил короткий привал. Говорил он зычно и гнусаво: нос был сбит набок ударом то ли кулака, то ли дубинки…

Конники, раздевшись догола, начали купать утомлённых жеребцов, по спинам и бокам которых струился пот. Пешие тоже побросали одежду и наперегонки бросились в реку, чтобы освежиться. Разгребая водоросли и кувшинки, они пробирались к стремнине с твёрдым дном и там, стоя по плечи в воде, присаживались, чтобы погрузиться в неё с головой: там алчные мухи не могли их достать.

На берегу остались лишь Быков, его холопы и Денис. «Может, сейчас попроситься на ратную службу? Когда ещё выпадет случай перемолвиться с самим стрелецким головой?» — подумал Денис, но не решился заговорить первым.

Отмахиваясь от насекомых, он присматривался к лицу стрелецкого головы, прокопчённому солнцем, выщербленному оспой и ранениями.

— О Боже! Мух испугались! — засмеялся Быков, поймав на себе его взгляд. — Что же будете делать, когда с саранчинами встретитесь?

Так Путила Борисович произносил слово «сарацины».

— А ты, Дениска, чего в реку не лезешь? — полюбопытствовал голова.

Тот молча разделся.

— Ну, и ломец! — восхитился Быков.

Денис с разбега прыгнул в Польной Воронеж, нырнул и поплыл под водой. Слепни кружили над ним, ждали… Как только его макушка высунулась из-под речной поверхности, они набросились и обожгли голову укусами. Он поскорее вновь погрузил голову в воду, ледяную из-за родников. Тело коченело в ней, но выходить из реки всё равно не хотелось.

— Пора идти! — гаркнул Путила Борисович.

По его команде все оделись и пошли по мосту к Бельскому острожку, возле которого к ним присоединились полсотни стрельцов.

За частоколом полевого укрепления начиналась степная местность, изрезанная рвами, засаженными густым терновником. Многие кусты погибли от жара: русские палили ковыль, чтобы татары не могли в нём укрыться и незаметно подойти к острожку.