Зов Оз-моры

Сказав это, она запела: «Дева с серебряными волосами! Горячим паром обдай нас, дымом покрась нас, золой покрой нас!» Варвара тихо и смущённо вторила ей.

Затем они ввели Дениса в парильню с чёрными стенами и усадили на полок. Инжаня влила в кадку с водой ведро позы, сбросила туда кочергой раскалённые камни, опустила в шипящую воду пучки сухих трав — и все трое утонули в горячем душистом паре.

Он уже начал остывать, когда оз-ава поднялась с полка.

— Хватит! Как бы сердце не прихватило: я всё-таки уже не девочка.

— Я хоть и моложе, но тоже долго не выдерживаю, — созналась Варвара.

— Вижу по твоим глазам. Пошли отсюда, Толганя! Охолонём в реке.

Они взяли Дениса под руки и, перепачканные, повели его к мостику, на котором Пулукш стирал одежду и удил рыбу. Зачерпывая ведром холодную речную воду, Варвара отмыла мужа от сажи.

— Поплаваем! Сигай в Жолняму! — скомандовала Инжаня. — Здесь глубоко, не расшибёшься.

Река была ледяной от бьющих ключей, однако Варвара два раза донырнула до дна. В прозрачной воде было хорошо видно её спину.

— Какая же чистая наша Жолняма! — радостно воскликнула Инжаня. — Даже у дна тебя видно. Ты, Толга, прямо Ведь-ава! Сложена, как богиня, и кожа, словно молоко. Только золотого очелья и серебряного пояса недостаёт.

— Ладно тебе! — засмущалась та. — Нашла с кем меня сравнивать. Ты когда-нибудь видела Деву воды?

Инжаня прыгнула в Челновую и уже там ответила.

— А вот видела! Потому и сравниваю. Лица у вас разные, а вот тела не отличишь. Даже изъян один — ноги тонковаты.

— А вот мой Денис не видит в этом изъяна, — надула губы Варвара. — Говорит, женщина не должна выглядеть как лошадь-тяжеловоз.

— Может, он и прав. У богини ведь ноги такие же, как у тебя. И волосы, кстати, тоже светлые. Только у Ведь-авы они всегда сухие, сколько бы она ни ныряла. Запомни это, и ты её легко узнаешь.

— Думаешь, я когда-нибудь её встречу?

— Тебе же являлась Вирь-ава. Вдруг и Деву воды когда-нибудь увидишь? — заговорщически подмигнула ей Инжаня.

«Пошутила или на что-то намекает?» — засомневалась Варвара. По пути к бане она всё время оглядывалась на реку: вдруг оттуда выйдет белокурая владычица воды?

В парильне Инжаня вытащила из кадки веники и сбросила в неё второй камень. Поднялся пар, уже не такой горячий, как первый. Он не жёг кожу Варвары и не заставлял её сердце мелко биться.

— Давай, Толганя, хлестать твоего мужа! — скомандовала ёнц-ава. — Потом ещё друг друга отстегаем — и опять в речку!

В парильне заметались мокрые берёзовые ветви, роняя листья на полок и на спину Дениса. «И Рая никакого не надо!» — радовался он.

После третьего пара Инжаня бросила тяльме в печь, чтобы там истлела болезнь. В предбаннике она отдохнула, достала из мешочка склянки, смешала их содержимое с мёдом и начала втирать в щиколотку Дениса. Подвывая как волчица, она вполголоса выводила заклинания и повторяла после каждой мормацямы: «Подпевай, Толганя!»

— Что так тихо поёте? — полушутя спросил Денис.

— За баню боимся, — засмеялась Инжаня. — Как запоём вдвоём во весь голос — так и развалится она.

Инжаня колдовала над ногой Дениса, пока не стала мокрой от пота.

— Теперь натри меня мёдом, Толга! — сказала она, в изнеможении присев на скамью. — Потом я тебя…

Выбившись из сил, они расположились по обеим сторонам от Дениса и принялись пить холодную брагу.

— Тебя муж ни в чём не заподозрит? — осторожно поинтересовалась Варвара.

— «Удава — равжа ава»[1], — вздохнула Инжаня. — Первого мужа зарезали, второй умер от жара и кашля, третий от лифкста… а меня зараза не берёт.

— Трёх мужей похоронила… А сколько детей у тебя?