Зов Оз-моры

— Завтра так завтра, — согласился Офтай. — Только ведь до Томбу сорок вёрст. На рассвете выедете — в полдень будете. Поздновато приедете.

— Что делать, Офтай. Ночью ехать опасно, а колосники для кузнечных горнов — не горячие пирожки. Они мало кому нужны. Никто их не раскупит.

— Вы ж не порожняком поедете. Товар на торг повезёте. Мёд, воск, паклю… Успеете продать?

— Почему ж не успею? — усмехнулась Инжаня. — Я ж не раз бывала в Томбу. Тамошних купчиков знаю. Кому-нибудь из них да сбуду.

Она строго посмотрела на Варвару:

— Всё слышала? Долго с Денисом не спите, утром не тешьтесь. Выедем до рассвета.

-

[1] День Евфимия Осеннего в 1636 году — 15 октября по старому стилю (25 октября по новому).

[2]Угорский выков — сабли венгерского типа.

Часть 3 Жертва Девы воды

Глава 21. Василий Поротая Ноздря

В город они отправились ещё затемно. В выстланную соломой телегу была запряжена немолодой, но ещё не чахлый жеребец. Правил подводой Валгай. Остальные сидели на мешках с паклей.

Запах лесного мёда стелился вокруг парей-пудовок — кадок, выдолбленных из толстых липовых колод. К нему примешивался резкий и чуждый запах целебной жидкости, который доносился из котомки Инжани: она взяла с собой это зелье, чтобы в дороге натирать ногу Дениса.

К Цне ехали сквозь молодое сосновое редколесье, погружённое в лёгкий туман. Путь освещала полная луна, взобравшаяся высоко-высоко, почти к зениту.

К восходу солнца конь дотрюхал до устья Челновой. Там на въезде в деревню высилась статуя мокшанского князя, вырезанная из ствола дуба. Она почернела от времени и дождей, растрескалась и выглядела внушительно и зловеще.

Денис слегка толкнул Варвару плечом:

— А ты говорила, у мокши нет идолов …

Та задумчиво потупила взгляд.

— Это не идол, — ответила вместо неё Инжаня. — Ему не молятся.

— А что же это тогда? — удивился Денис.

— Славный азор. Жил он давным-давно, при Тюште, однако память о нём не умерла! Чуткий у него был слух, вот он и звался Кулеватом. За версту чуял татарских коней. Слышал он даже звуки подземного мира и подводных глубин. Ведь-ава узнала об этом и возмутилась. «Не должны смертные знать, что творится в моём хрустальном дворце!» — решила она и забрала Кулевата к себе в вечное услужение. Он утонул в омуте, где Жолняма в Цну впадает. Ямы там глубокие! Леща в них много, потому и дешёвый он. Можем выгодно обменять паклю на вяленую рыбу, и уже с ней в Томбу ехать. Навар поделим. Половину мне, четверть тебе и четверть Толге. Ну, и Валгаю чуть отсыплем, чтоб молчал. Как ты на это смотришь?

— Тебе виднее.

— А ты, Толганя, не против? — поинтересовалась Инжаня.

— Чего мне противиться? Деньги всегда пригодятся, — ответила Варвара.

Валгай остановил лошадь возле низенькой курной избы, которая стояла на высоком берегу над излучиной Челновой.

— Шиндяй, ты дома? — крикнула Инжаня.

Из сарая послышался шум. Это застучали друг о друга сушёные рыбины. Затем скрипнула дверь, и вышел широколицый хозяин. Его лысая голова напоминала улыбчивую луковицу.

— А, это ты, оз-ава из Вирь-ати!

— Шиндяй! Говорят, ты новый домишко надумал строить. Льняная пакля нужна?

 — Инжаня взяла быка за рога. — Могу на рыбу обменять.

— Чего ж нет-то?

— Тогда давай! Учти только: мне лещей просматривать некогда, — Инжаня колко посмотрела ему в глаза. — Если подсунешь мне плохую рыбу, с плесенью, с шашелем или с опарышами, то Ведь-аву крепко разозлишь. Дочерей твоих она бесплодными сделает. Да и тебя самого может утопить.

— Я хоть раз тебя обманул? — обиделся рыбак.

— Не было такого! — согласилась Инжаня. — Потому и приехала к тебе, а не к кому-то другому. Напомнила на всякий случай, что со мной играть не надо.

Шиндяй отправился в сарай, где хранилась рыба на продажу. Скоро висящий над телегой медовый аромат смешался с запахом вяленых лещей, и у Варвары закружилась голова.

— Может, в гости заглянешь, прелестница? — подмигнул Инжане Шиндяй.