Зов Оз-моры

— Я же сказала: времени нет. Сейчас на торг в Томбу спешу.

— Спеши-спеши! В полдень там будешь, не раньше. На обратном пути загляни, если время позволит. Я ж всегда тебе рад.

— Загляну ненадолго, — сказала Инжаня и запрыгнула на телегу.

Жеребец поплелся на юг вдоль берега Цны. Рыбак разочарованно посмотрел вслед телеге: хотел часок побаловаться с красивой волховкой из Вирь-ати, да не получилось.

Варваре ехать было тяжело. Сидеть стало жёстче, но, главное, её раздражал запах вяленой рыбы.

— Мутит меня что-то, — шепнула она Инжане. — От этих лещей, будь они прокляты.

— Неужели не любишь вяленую рыбу? — удивилась тая.

— Как же? Рядом с Жолнямой выросла. Раньше любила рыбку, а теперь не знаю, куда деться от её вони.

— Она разве воняет? Свежая она, — пожала плечами Инжаня и перешла на русский. — А ты, Денясь, чего думаешь? Пропали лещи?

— Да нет, хорошо пахнут.

— Значит, мне мерещится вонь, — вздохнула Варвара. — Может, с недосыпу…

Грунтовая дорога была ухоженной и наезженной, по ней часто ходили повозки между Тамбовом и селом Моршей, где недавно был построен царский двор. Подвода катилась вдоль берега Цны, гладкую поверхность которой укрывал слабый туман. Сосновые боры перемежались с березняками и осинниками. Варвара понемножку принюхалась к запаху лещей, привыкла — и он перестал её раздражать.

На полпути к Тамбову, когда солнце уже высоко поднялось и начало проглядывать между кронами берёз и дубов, на источенный короедом борт телеги сел маленький красный жук.

— Якстерь инжаня! — засмеялась Варвара и толкнула плечом оз-аву.

— Что ж, спросим у неё, поменяется ли погода, — ответила та. — Промокнем на обратном пути или нет.

Она осторожно взяла божью коровку и подбросила, прошептав:

Якстерь инжаня!

Мани афток пиземс?

(Красный жучок!

Ясно будет или дождливо?)

Жук расправил в воздухе крылья и полетел в сторону прибрежного краснотала.

— К вёдру, — порадовалась волховка. — Сухими домой вернёмся. Это хорошо, но чересчур уж бабье лето затянулось! Так не должно быть…

К Студенцу телега подъехала, как и ожидалось, в полдень. Лишь узкая река отделяла путников от стен города.

Денис не видел Тамбов два месяца и поразился тому, как он изменился. Слободы огораживали уже не поваленные деревца с заострёнными сучьями, а плотный острог, совсем свеженький: бурые колья с бледно-жёлтыми остриями ещё не успели посереть.

— Частокол втрое выше тебя, Толга! — шепнул Денис. — И покрепче, чем в Козлове. На совесть мужики сработали!

— Путила Борисович мне про Боборыкина часто рассказывал, — ответила Варвара. — Он не любит этого боярина. Не любит, но уважает. Суровый, говорит, и дельный.

— Я тоже слышала о нём, — поддакнула ей Инжаня. — Здесь, на торге. Строгий он. За плохую работу батогами бьёт…

— А за что ж его Быков не любит? — спросил Денис.

— Из разных дерев они вырублены, — сказала Варвара. — Боборыкин строить укрепления мастер. Не воин он. Из крепости не выезжает почти. Совсем не как Быков. Путила Борисович — как раз боец…

Чтобы попасть в город, нужно было переправиться по мосту через Студенец, дать крюк и проехать через ворота, над которыми высилась деревянная башня, по размерам не уступающая Московской. За ней начинались слободы, где на месте сгоревших изб стояли новые — добротные, срубленные из толстых сосновых брёвен.

— И башню отгрохали, и дома заново отстроили… Когда успели? — вновь начал ахать Денис.

— Чему ты дивишься? — усмехнулась Инжаня. — Боборыкин раньше воеводой был в Шацке. Связи завязал. Тамошние помещики в Томбу крестьян шлют. В помощь воеводе. Лес валить. Брёвна возить. Город строить.

— Взапрок дельный воевода, — сказал Денис.

— Ты всё ещё хочешь к Боборыкину? — насторожилась Варвара.

Тот в ответ тяжело вздохнул.

— Хочешь, значит… — грустно сказала жена.

— Толганя, мы зачем сюда приехали? — вмешалась в их разговор Инжаня. — Семейные ссоры устраивать или колосник покупать?

Торг располагался недалеко от Московских ворот — как раз там, где два месяца назад козловцы устанавливали дубовые щиты и где Денис впервые в жизни бился с татарами. Теперь там ничего не напоминало о сражении двухмесячной давности. По краям площади тянулись торговые ряды. С южной стороны продавцы разложили на прилавках ткани, меха и одежду, с восточного края продавалась ества, а с западного — скобяные товары и утварь.

Только с севера не было ни лавок, ни подвод, ни лотков. Там высилась недавно построенная деревянная церковь Знамения, а чуть правее, ближе к Московским воротам, находились кабак и постоялый двор с харчевней.