Жеребец поплелся на юг вдоль берега Цны. Рыбак разочарованно посмотрел вслед телеге: хотел часок побаловаться с красивой волховкой из Вирь-ати, да не получилось.
Варваре ехать было тяжело. Сидеть стало жёстче, но, главное, её раздражал запах вяленой рыбы.
— Да нет, хорошо пахнут.
— Значит, мне мерещится вонь, — вздохнула Варвара. — Может, с недосыпу…
Грунтовая дорога была ухоженной и наезженной, по ней часто ходили повозки между Тамбовом и селом Моршей, где недавно был построен царский двор. Подвода катилась вдоль берега Цны, гладкую поверхность которой укрывал слабый туман. Сосновые боры перемежались с березняками и осинниками. Варвара понемножку принюхалась к запаху лещей, привыкла — и он перестал её раздражать.
На полпути к Тамбову, когда солнце уже высоко поднялось и начало проглядывать между кронами берёз и дубов, на источенный короедом борт телеги сел маленький красный жук.
— Якстерь инжаня! — засмеялась Варвара и толкнула плечом оз-аву.
— Что ж, спросим у неё, поменяется ли погода, — ответила та. — Промокнем на обратном пути или нет.
Она осторожно взяла божью коровку и подбросила, прошептав:
Жук расправил в воздухе крылья и полетел в сторону прибрежного краснотала.
— К вёдру, — порадовалась волховка. — Сухими домой вернёмся. Это хорошо, но чересчур уж бабье лето затянулось! Так не должно быть…
К Студенцу телега подъехала, как и ожидалось, в полдень. Лишь узкая река отделяла путников от стен города.
Денис не видел Тамбов два месяца и поразился тому, как он изменился. Слободы огораживали уже не поваленные деревца с заострёнными сучьями, а плотный острог, совсем свеженький: бурые колья с бледно-жёлтыми остриями ещё не успели посереть.
— Частокол втрое выше тебя, Толга! — шепнул Денис. — И покрепче, чем в Козлове. На совесть мужики сработали!
— Путила Борисович мне про Боборыкина часто рассказывал, — ответила Варвара. — Он не любит этого боярина. Не любит, но уважает. Суровый, говорит, и дельный.
— Я тоже слышала о нём, — поддакнула ей Инжаня. — Здесь, на торге. Строгий он. За плохую работу батогами бьёт…
— А за что ж его Быков не любит? — спросил Денис.
— Из разных дерев они вырублены, — сказала Варвара. — Боборыкин строить укрепления мастер. Не воин он. Из крепости не выезжает почти. Совсем не как Быков. Путила Борисович — как раз боец…
Чтобы попасть в город, нужно было переправиться по мосту через Студенец, дать крюк и проехать через ворота, над которыми высилась деревянная башня, по размерам не уступающая Московской. За ней начинались слободы, где на месте сгоревших изб стояли новые — добротные, срубленные из толстых сосновых брёвен.
— И башню отгрохали, и дома заново отстроили… Когда успели? — вновь начал ахать Денис.
— Чему ты дивишься? — усмехнулась Инжаня. — Боборыкин раньше воеводой был в Шацке. Связи завязал. Тамошние помещики в Томбу крестьян шлют. В помощь воеводе. Лес валить. Брёвна возить. Город строить.
— Взапрок дельный воевода, — сказал Денис.
— Ты всё ещё хочешь к Боборыкину? — насторожилась Варвара.
Тот в ответ тяжело вздохнул.
— Хочешь, значит… — грустно сказала жена.
— Толганя, мы зачем сюда приехали? — вмешалась в их разговор Инжаня. — Семейные ссоры устраивать или колосник покупать?
Торг располагался недалеко от Московских ворот — как раз там, где два месяца назад козловцы устанавливали дубовые щиты и где Денис впервые в жизни бился с татарами. Теперь там ничего не напоминало о сражении двухмесячной давности. По краям площади тянулись торговые ряды. С южной стороны продавцы разложили на прилавках ткани, меха и одежду, с восточного края продавалась ества, а с западного — скобяные товары и утварь.
Только с севера не было ни лавок, ни подвод, ни лотков. Там высилась недавно построенная деревянная церковь Знамения, а чуть правее, ближе к Московским воротам, находились кабак и постоялый двор с харчевней.