Зверь 44

Услышав о протечке, Фара испарился. Только что пыхтел мне в спину, а теперь исчез. Вот гад! Не хотел мараться. В любом случае толку от него на платформе было бы мало. Мы вчетвером спустились туда по откидной лестнице и сразу увидели масштаб катастрофы.

Выяснилось, что утром Шпала подменил Калибра. Устав после ночной вахты, Череп доверил ему простейшее дело – вычистить вторую печь. Шпала постарался на славу. Выскреб пепел, выковырял из-за упоров мелкие кусочки прогоревших костей, разве что тряпочкой всё не протёр. Напоследок догадался заглянуть в съёмный ковш под печью. Обнаружил, что тот намертво забит старым пеплом – ну разумеется! – и вытряс его содержимое с платформы на землю. Затем вернул ковш на место, правда, задвинул неплотно. Нет, Шпала попытался впихнуть его как следует, однако ковшом давно не пользовались и он малость деформировался. Шпала не сказал об этом печникам. Побоялся словить пару крепких пинков. В итоге словил не пару, а столько, что хватило бы на целый взвод.

В ковш попадал пепел от сожжённых хануриков, но с ним выходило много возни, и печники предпочитали выметать пепел веником, а ковш не трогали. Он наполнился, закупорился, и о нём никто не вспоминал, пока Шпала не придумал его почистить. Такуж совпало – вот как нарочно! – что во вторую печь утром отправились три бочки, то есть три разжиревших ещё при жизни ханурика. Не представляю, как они умудрились под фронтом отрастить брюхо, ну да это и не важно.

Важно, что жирдяи горят хорошо, и никто не ждал от них подставы, а подстава случилась, когда из хануриков потёк растопленный жир. Он стекал с пода в пустой ковш, где потом сгорел бы, если бы не нашёл мгновенный путь наружу. Жир хлынул на платформу из щелей приоткрытого ковша. Сам же Шпала на нём и поскользнулся первый. Перепачкавшись, кинулся в хозблок за металлическими совками. Побросав совки на платформу, метнулся за подмогой в жилое отделение.

Печники продолжали работать. Без нас они бы с протечкой не справились. Малой только поднял температуру во второй печи до максимально допустимой, чтобы жир внутри прогорел как можно быстрее – отсюда и клубы чёрного дыма, – а мы с Кирпичом, Сивым и примчавшимся на наши крики Калибром принялись собирать жир совками и выпрастывать их с платформы.

Самостоятельно стекать на землю жир не торопился. Предпочитал проникать в щели нижней вентиляции, просачиваться под складные столы, да и вообще в любую щель и в любое отверстие. Попав внутрь платформы, он бы остыл, загустел, и дальним лётом полетела бы гидравлика, поднимавшая противни с хануриками, а с ней полетело бы и что-нибудь такое, в чём не разбирался даже Кардан. На механиков Сухого надеяться не приходилось, и мы вчетвером, как придурочные, носились возле печей. И Шпала носился. С двумя совками наперевес. Делал всё невпопад, мешался под ногами. От волнения покрылся пунцовыми пятнами. Кирпич дважды снёс его – неудивлюсь, если нарочно, – заставив вновь искупаться в тёплом жире, и я предпочёл отправить Шпалу в хозблок за вёдрами.

Как бы мы ни вытанцовывали, жиром покрылось всё: противни, столешницы, грабли, веники, мешки с подготовленными к сжиганию хануриками, – а он продолжал хлестать из щелей, словно там в печи лежала сразу дюжина бочек.

Кирпич попробовал ногой вколотить ковш на место и погнул его стенку – щели по бокам расширились, вырывающийся поток усилился.

Шпала с вёдрами куда-то запропал. Наверное, подрался за них с Черпаком. Не надо было говорить, зачем они вдруг понадобились печникам.

Когда Шпала вернулся, поток уже ослаб. Мы подставили ведро и смогли выдохнуть. Малой снизил во второй печи температуру и приподнял её дверь, чтобы Калибр граблями поворошил неравномерно прогоравших хануриков.

Шпала остался тряпками драить платформу, а мы с Фарой, Кирпичом и Сивым отправились в вылазку. Нам бы ополоснуться под краном, переодеться, однако мы и без того запоздали с выходом и вышли с ног до головы перепачканные жиром. Один Фара вышагивал чистенький, если не считать привычного налёта пепла. Не удержавшись, я обнял его, малость подгрязнил, и Фара потом ныл, а мы отвечали ему смехом. Даже Сивый развеселился, глядя, как Фара брезгливо оттирает рукава ветровки.

К нашему возвращению всё успокоилось. Шпала, пинками и подзатыльниками награждённый за свой подвиг, прятался в топливном отделении. Черпак готовил ужин, а Леший и Сифон курили и отдыхали на палубе после удачной закладки.

Кардан от греха подальше намертво приварил печные ковши, хоть и подозревал, что это из-за переполненных ковшей в трубу вырывается столько измельчённого в пыль пепла. Прочистил и проверил гидравлику, заодно продул вентиляционные щели под печами. Нижнюю вентиляцию включали в жару или при задранной, то есть притянутой к борту платформе. Кардан боялся, что она помрёт в самый ответственный момент, и провозился с ней дольше всего.