Зверь-из-Ущелья

– Слишком наглый этот мальчик, – Дрын хмуро зыркнул на меня, перевёл взгляд на Ренна. Остальные не пытались перечить, напряжённо выжидая. А меня вдруг затрясло, заколотило, будто выбежала голой на мороз. Что, если Реннейр согласится и оставит меня на растерзание этих огромных и злых мужиков? Если просто развернётся и уедет? Что тогда?

– Расходитесь, – тоном, не допускающим возражений, произнёс Ренн. – Я не допущу рукоприкладства в праздник.

Мужики, недовольно бурча, поплелись прочь, будто волной их слизало. Я слышала ропот, и ветер донёс слова: «Зверь-из-Ущелья… С ним лучше не спорить».

Ещё бы. На их месте я бы тоже не рискнула.

– Ты тоже иди, парень, – равнодушно бросил Ренн и отвернулся. – Тебе здесь не рады.

Сейчас он исчезнет. Сядет на лошадь, и я больше никогда не увижу.

Эта мысль отозвалась в душе тянущей болью, скрутила внутренности жгутом, и пока смелость не покинула меня, а он не коснулся лоснящегося конского крупа, я кинулась вперёд и позвала:

– Реннейр!

Позвала так, будто вокруг меня непроходимый лес, а он единственный, кто может спасти, вывести к свету.

Ренн вздрогнул и застыл, а я дёрнула амулет, так, что разорванная цепочка обожгла шею болью. Чужое обличье сползло, как змеиная кожа.

– Ты?! – глаза его округлились, брови взлетели на лоб.

– Узнал, наконец? – хмелея от радости и собственностью смелости, спросила я и рассмеялась.

– Точно безумная… Что ты здесь делаешь?! - Ренн зашипел, как рассерженный кот, даже глаза блеснули похоже. Не спросил, как мне удался этот фокус, как я сюда добралась, и вообще смотрел так, будто думал – оторвать мне голову сейчас или чуть позже.

– Я ведь сказала, что приду на праздник… – уже не так уверенно залепетала я.

– Как ты сюда попала? Кто тебя привёл?

В голосе ни капли радости, на которую и втайне рассчитывала. Только беспокойство и досада, замешанные на изумлении.

– Открыла врата в предгорье, а по пути встретила девушек – они привели меня и рассказали…

– Что они тебе рассказали? – понизил голос Ренн, так, что у меня по спине скользнула жаркая волна.

– То, что не сказал ты.

Почему-то язык не повернулся произнести, что этой ночью влюблённые пары уединяются на маковом поле, чтобы лишиться невинности и обрести благословение бога. Зато воображение подкинуло несколько до ужаса неприличных картин. Конечно, с поцелуями, на остальное фантазии не хватало.

– Тебе нечего здесь делать, – он взял лошадь под уздцы и твёрдым шагом приблизился ко мне. – Забирайся.

– Зачем?

– У нас вся ночь впереди. Отвезу тебя в горы, а там сама сможешь врата открыть и домой вернуться.

Спокойно и терпеливо, хотя поджилки тряслись, я произнесла:

– Ну уж нет, Ренн. Я не для того рисковала, чтобы меня позорно выперли с праздника. Я обещала прийти, и я это сделала, – упёрла руки в бёдра, а потом добавила: – Неужели ты всё забыл?

То, как горы привели нас друг к другу. Как он спас меня, как держал на руках в студёной воде и смотрел, как на самую прекрасную из земных женщин. Забыл наш ночной разговор, наши откровения, мою смелую просьбу, свой порыв и волшебный поцелуй, о котором я грежу ночами.

Взгляд льдисто-синих глаз стал ещё холодней.

– У меня есть верёвка. Длинная. Крепкая, – каждое слово прибивало к земле, лишало воздуха, и лишь крепче стискивала зубы. – Я свяжу тебя, закину на лошадь и отвезу туда, откуда ты пришла.

Лестриец сделал шаг ко мне, я – от него.

– Не надо!

– Тогда садись на лошадь по-хорошему. Или ты не умеешь? Тогда, может, подсадить? – он протянул руки, а я вдруг представила, что этот человек просто захотел меня обнять.

Может же быть такое?

Нет, Рамона. Хватит мечтать. В горах всё было по-другому, а здесь – чужая земля, чужие порядки. Реннейр может выдать меня собратьям, и они наверняка посчитают меня лазутчицей.

Но глупое сердце шептало – он на это не способен.

И я сделала то, о чём, возможно, пожалею. Вдохнула поглубже и преодолела разделяющие нас шаги.

Один, два, три… И закончился воздух.

Его руки оказались по обе стороны от моей талии. Сомкнулись на ней, как стальные тиски. И когда я коснулась плеча, он вдруг вздрогнул. Втянул воздух прерывисто.

А меня окатило жаром – он пылал. Такой горячий.

– Чего ты добиваешься, дочь гор? – выдохнул Ренн мне в волосы, но на лошадь не закинул, как грозился. – Преследуешь меня во снах, теперь ещё и наяву…

– Во снах? – откровение было так неожиданно, что я поперхнулась воздухом. – Я тебе снилась?

– И не раз.

Кожа под ладонью обжигала. Он был так близко… Слишком близко для того, чтобы я могла думать трезво. В вырезе рубашки, как раз на уровне моего лица, виднелась широкая грудь, тяжело вздымались пласты могучих мышц, а на шее быстро-быстро пульсировала жилка.

Провести бы по ней пальцем…

Ох, Рамона, – посетовал здравый смысл, – совсем оголодала без мужской ласки? Сама набросишься?

На губах расцвёл его вкус, чувствительная кожа шеи загорелась в тех местах, которых касалась жёсткая щетина. Возможно, для него это ничего не значит. Возможно, он просто поддался порыву. Но для меня это было ценнее самого дорогого самоцвета.

– Я вспоминала...

Слова замерли где-то в горле. Один миг – и я в седле.