Звери Стикса. Часть 1. Контрольная служба «Смерть»

Она неожиданно для себя закивала в ответ. Его слова били в самую цель, именно так – с болью, без подготовки.

– Бедная девочка… – его рука мягко массировала ее половые губы. – Ты ведь заставила его сожалеть об этом?

– Да, – ей действительно захотелось ответить, захотелось рассказывать. Она открыла глаза и сквозь туман головокружения в них мелькнули черные бесы. – Я заставила эту свинью пожалеть о каждой секунде моих мук. Заставила сожалеть о его гордыне.

Расслабление неотступно завоевывало все новые области ее тела, а от клитора вверх и вниз разливалось ласковое удовольствие, которому не хотелось сопротивляться.

– Он был обуян гордыней, Кончита, – он не спрашивал, а утверждал.

– Да! Вы все, мужчины, так гордитесь, что рождены с пенисом! Поклоняетесь ему! Бросаете в жерло его похотливого удовлетворения своих жен и дочерей!

– Все мужчины…. – она не заметила, в какой момент его пальцы стали проглаживать внутреннюю сторону ее половых складочек. Ей было горячо.

– Все мужчины! С самого детства! Мальчишки! Как только взросление касается их молодых душ, они превращаются в похотливых членистоногих! Они распускают руки! Они начинают смотреть на девочек, уже не как на людей, а оценивать их тела, примерять на свои грязные фантазии!…

Тут она почувствовал, что в лоно ей ткнулась горячая упругая округлость кончика его члена.

– Нет, НЕТ! Не смей! Ты животное! – она попыталась увернуться, хотя преодолевать горячее томление собственного тела оказалось тяжело и попытка была довольно слабой. Пес по–прежнему крепко держал ее, прижав теперь к ящичкам стола и ее ноги.

– Не двигайся, Кончита. Я ничего тебе не делаю, я не двигаюсь, просто стою. Я не хочу случайно сделать тебе больно, так что не двигайся, – действительно он просто уперся в нее, словно прижал упругую дверь к ее входу. И продолжал ласково поглаживать. – Рассказывай дальше, Кончита. Расскажи про мальчишек. Кто из них был самым мерзким?

Ее зубы сжались.

– Кристофер. Кристофер Муан был самым мерзким дьяволом из всех. Шестнадцатилетний подонок, он постоянно ухмылялся. Все время подшучивал над сестрами учителями, над невинными девами, демонстрировал свою зрелость!

– Ты наказала его, Кончита.

– Да. О, да, я наказала этого гордеца! Я заставила эту свинью любить таких же свиней, как он сам!

– Ты скормила его свиньям, Кончита?

На секунду она запнулась. Он слегка отстранился от нее и она с удивлением обнаружила, что под плотной дверью его члена в ней скопилась целая волна жаркой густой влаги. Когда он прижался снова, она задохнулась, потому что теперь практически вся головка скользнула внутрь. Женщину обдало волной жара. Он не двигался, не давил, ее мягкая плоть просто сама расступилась и впустила его в себя. Она охнула и опала на стол.

– Ты скормила его свиньям? – повторил он свой вопрос, не изменившись в тоне.

Она замотала головой, растрепывая волосы.

– Нет. Я… я закопала его на скотном дворе. Он заслуживал это. Он визжал как свинья.

– Понятно, – он не двигался, но продолжал поглаживать пальцами ее клитор. – Он получил по заслугам, этот дрянной мальчишка. А когда же ты поняла, что тебя возбуждает чужая боль, Кончита?

Она хорошо помнила этот момент.

– Когда я увидела, как кричит тонущий мальчик. Я связала блудливые руки этого сорванца за спиной и держала его в яме, залитой водой. Я… я держала его обожаемый пенис на рыболовных крючках, пока он цеплялся за жизнь.

– Очень хорошо, Кончита. Ты хорошая девочка, – с этими словами он слегка надавил и без труда проник глубже в нее. Женщина застонала. Ей не было больно. Больше того, она наконец-то ощутила то вожделенное тепло внутри живота, которое ей приходилось добывать мелкими крупицами ценою чужих страданий. Она ощущала, как его член внутри ее пульсирует, испещренный толстыми кровеносными сосудами, но не внедряется, не пробивается дальше, не принуждает ее принять себя. Она задыхалась от ощущений, которыми наполнилось ее тело. – Теперь я хочу, чтобы ты взяла перо и записала все, что ты делала.

– Я не могу… – простонала она.

– Постарайся. Бери перо и пиши, – он пододвинул к ней те самые фотографии, что лежали на столе и перевернул их обратной стороной. И, прикоснувшись обжигающими губами к ее щеке, снова запустил руку в жаркую щель между ее ног, вызвав судорогу по всему ее телу. – Пиши коротко и точно. Про всех. Тогда я продлю твое удовольствие.

Она писала долго. С трудом, словно сквозь сон, выписывая крупные красивые буквы признаний ярко–алыми чернилами. Пес все это время умело поддерживал в ней огонь, медленно продвигаясь все глубже, заполняя собой все ее пространство. Он чувствовал, как мышцы ее влагалища сокращаются вокруг его члена, сжимают его изнутри и удовлетворенно отметил, что женщина уже начинает незаметно для самой себя двигаться, вторя своим внутренним импульсам.

– Все! – зло и гордо выплюнула она слова, бросила ручку на пол и смахнула туда же исписанные фотографии, которые разлетелись, словно пачка жутких открыток. – Вот твое покаяние!

Пес улыбнулся и пробежался рукой по ее груди.