– Ну и как поступим? По очереди будем на кровати спать, или в тебе восстанет из мёртвых совесть, и ты займёшь свое законное место в ванной? Или пойдешь на коврик у крыльца?
– Однажды подушка займёт своё законное место у тебя во рту – передразнил её он. – А я спать буду в машине. Тут хорошие теплые стойла, сейчас отдохну чуток и пойду отгоню.
Она залезла под тощее накрахмаленное одеяло и попыталась укутаться, насколько это было возможно, давая волю своей кошачьей природе. Выглядело это гнездование невероятно забавно.
– Мда. Вижу, тебе определённо пора спать. Выезжаем в 6, отсыпайся. Я тут рядом, если что.
Он накинул на плечи полотенце, вышел за дверь и легкой трусцой добежал до коляски, припаркованной недалеко от крыльца.
– Ага… очень разумно – обсохнуть в тепле перед сном, чтобы снова выскакивать под ливень, – пробубнила Кира зачем-то вслух, наблюдая за псом в окошко. Потом осмотрела комнату, подумав снова о его словах про «подглядывающего» администратора гостиницы и с головой накрылась одеялом. Ей вдруг стало ужасно одиноко и тоскливо один на один с собой и своими мыслями. И немного страшно. Но изменить ничего нельзя – не станешь же звать этого упыря обратно в номер?
Затем в ее голову тихо вплыли размышления о Фаусте. Обо всем, что происходило в Дродорфе, где он ни разу не повел себя неучтиво или грубо, по дороге, когда оказалось, что он далеко не дурак. А при воспоминании о стройных рядках кубиков на его длинном узком животе, по ее спине побежали мурашки. Кошка твердо решила выяснить побольше о Судьях, в частности о том, какое они получают в КС образование. В конце концов, мысли и образы перескочили на картину только что пережитого телесного разоблачения, воскрешая в памяти подробности необычной анатомии пса, потом она долго спускалась по каким-то коридорам с низкими потолками, в поисках какой-то срочно понадобившейся эссенции, для пересадки Джекобу нового мозга. Потом она вывела из жестяного ведра пятнадцать гигантских цыплят, которые заимпринтинговали ее в качестве матери и всю оставшуюся ночь пыталась избавиться от этой куриной оравы, вымахавшей ростом с двухэтажные дома и пытавшейся ее изнасиловать. Уже под утро она проснулась от громового грохота. Одна, в огромном, темном холодном номере – «как обычно», с грустью подумала она. И погрузилась в сон снова, теперь уже без сновидений.
* * *
– Да-да! – громыхнул басом диабл, когда в дверь раздался вежливый стук.
Волфтейн восседал за своим столом и как обычно разбирался в бумагах. Он поднял взгляд над маленькими очками – половинками и, увидев входящих в кабинет Киру и Фауста, все отодвинул. Он машинально отметил, как элегантно и красиво пес пропустил девушку вперед и многозначительно улыбнулся. Он очень любил быть правым.
– Аааа, ребята. Располагайтесь.
– Зачем звал, Марк? – задал Фауст свой стандартный вопрос. Он вжался в кресло и скрестил на груди руки. Чувствовал себя Судья не очень уютно, но не мог понять почему. То ли ожидал неприятных новостей или выговоров, то ли не хотел, чтобы их ему высказывали перед подопечной кошкой.
Марк бросил на него скептичный взгляд.
– На совещание звал. Подвести хоть какие-нибудь итоги. Заодно расскажете, что за бардак вы учинили в Дродорфе.
Пес и Кошка коротко переглянулись под строгим начальственным взглядом. Волфтейн молча и внимательно выслушал рассказ Киры о нападении зомби, потом о вскрытии тел, покивал при упоминании неясного происхождения некрозе и сосудистых повреждениях, о предположении, что зомби были ведомы одним живым, но пораженным неизвестной хворью человеком.
– Понятно. А ты что молчишь, герой? – с наигранной строгостью обратил он свой взор на пса. Фауст тут же вытянулся в кресле, беспомощно озираясь по сторонам, с ужасом понимая, что чувствует себя, как не подготовившийся к урокам школьник.
– А я что? Я со всем согласен. Все было так. За пределами юрисдикции ничего не сделал, у Анубисов все документы оформил, чин по чину.
Волфтейн испытующе жег его глазами, и было трудно понять, доволен он или нет.
– Ага… – неопределенно протянул он. – А что за резню ты там в церкви устроил?
Кира с любопытством прислушивалась к разговору и смотрела на пса. Фауст сглотнул – в горле сохло, но в то же время ответил на взгляд начальника прямо и уверенно.
– Марк, я могу подписаться на любых бумагах, что за пределы полномочий не выходил. Если у тебя какие-то претензии так и скажи.
В кабинете повисло молчание.
– Да? А то, что ты отстранен и никаких полномочий у тебя сейчас по–просту нет, это ты не упустил из виду?
Пес побледнел, зажмурился и шлепнул себя по лбу.
– Твою мать…. Волфтейн… – по его телу прошла волна стыда, досады и в то же время гнева. – Забыл.
Он опустил взгляд и покачал головой, глубоко дыша, быстро приводя мысли и чувства в порядок. Когда он снова посмотрел в глаза диаблу, рассудок его уже вновь был холоден, а сердце стучало ровно и спокойно.
– Прости. Я забыл. Но раз уж на то пошло, ты же понимаешь, что даже если бы я помнил… – он безразлично пожал плечами, показывая, что в любом случае принял бы такие же решения.