Звери Стикса. Часть 2. Мемориум

Она попыталась осмотреться, но ничего кругом не увидела. Кромешная, полная тьма. Попыталась пошевелить рукой или повертеть головой и снова не вышло. Все тело вновь словно окаменело. Было очень холодно и сыро. Единственное, что она осознавала ясно, так это то, что она есть. Она существует. Это знание было настолько густым и прочным, как будто все ее прежнее существование было только наброском карандашом.

– Ты. Здесь? – пророкотал низкий голос со всех сторон сразу. – Я тебя чую. Ты здесь. Давай, девочка… соберись.

Голос звучал доброжелательно. И Кира решила последовать его совету. Она постаралась напрячь все мышцы и двинуть хоть одним мускулом.

– Нет. Так не правильно. Сначала тебе нужно собраться, – тут же возразил ей голос.

«Собраться? Да что значит собраться, что я разобранная что ли…?»

– Соберись, Кира. Подумай, как следует. Что ты хочешь, прежде всего?

«Чего я хочу… Я хочу понять, где я. И Кто я?»

– Начни с простого. Ты в очень любопытном месте. Хочешь его увидеть?

«Да».

– Для этого тебе подошли бы глаза, разве нет? Какого цвета твои глаза?

«Серого?»

Кира внезапно ощутила странное чувство, как если бы все окружающее пространство вдруг потекло и стало местами чесаться и зудеть.

– Хорошо… Серые. Представляй тщательно, девочка. Детально. Из чего состоят твои глаза? Проникни внутрь. Вспомни, как они устроены. Ты видела это в зеркале тысячу раз….

«Бред какой, – скептично подумала Кира. Но в то же время действительно представила, что стоит перед зеркалом и вглядывается в свое отражение. Глаза… Бархатисто–серые. Зрачок точечный, круглый, как у людей. Но вот стоило ей разозлиться, и он превращался в щель. И тут внезапно картина ее представления словно засосала ее внутрь – глубже, дальше, сквозь слизистую, сквозь клеточную мембрану усыпанной трубочками и колбочками сетчатки…. Внутри плотного бесцветного ядра она увидела стройный хоровод аминокислот, складывавшихся в причудливый код. Код, содержавший гены ночного хищника, гены, отзывавшиеся на адреналин. Гены, вызывавшие цветение желтого пигмента в сетчатке и вытягивавшие зрачок в узкую щель, чтобы диапазон различаемых светотеней расширялся…. Примерно раз в десять. И гены анропотипические, активизировавшиеся в ответ на действие дофамина и при низком уровне кортизола….

– Молодец! Давай дальше!

«Что? Какой кортизол? Что происходит вообще?»

Внезапно она поняла, что тьма вокруг уже вовсе не такая плотная, какой была раньше. Теперь что-то проступало сквозь глухое мерцающее зеленоватое освещение. Что-то… Кто-то… Нет, не рассмотреть. Он очень высокий. Остроухая мутная тень.

– Хм… недурно. На-ка, полюбуйся на себя. На свою первую работу.

Силуэт на секунду исчез из поля зрения. Кира отметила про себя, что почему-то проследить за ним не может. Затем снова появился и поднес к ней близко-близко какой-то предмет. Это зеркало! Квадратное зеркальце в резной черной оправе… Оно очень близко и его она видит очень отчетливо. В зеркале мелькает серая каменная стена. По ней густыми струями течет бурая кровь. А потом оно наконец застывает неподвижно прямо напротив нее. Что она видит в отражении?

На простой каменной плите в глянцевой луже крови лежат и слегка подрагивают два круглых склизских глаза.

Кира завопила что есть мочи и немедленно проснулась. Она могла бы поклясться, что громоподобный довольный шепот в ее ушах возник уже после пробуждения:

«ЭТО САМЫЙ НЕОБЫЧНЫЙ МАНИФЕСТ, ЧТО Я ВИДЕЛ, ДЕВОЧКА».

*            *       *

Ночь она проводила в своей же комнате на втором этаже трактира. Благо, что от трактира только второй этаж да лестница и остался каким-то чудом. Включила свет. Отдышалась. Как следует осмотрела себя в зеркало. Все в порядке. Глаза серые. Да, что есть, то есть. Она ясно припомнила ощущения двойственности природы своего зрения и по холке тут же пробежали мурашки.

Краем глаза кошка уловила какое-то движение. По раме деловито полз крохотный серый мотылек. По-видимому на кухне у Луны завелась крупяная моль. А может быть, это просто ночная бабочка, влетевшая в открытое окно. Девушка машинально хлопнула по краю зеркала и прибила букашку. Она терпеть не могла бабочек. Только охотиться за ними ей нравилось. Но в целом эти создания вызывали у нее омерзение.