100 великих криминальных драм XIX века

И пропал бы Губерман на каторге, если бы не нашелся профессионал, который, отвергнув суеверные домыслы, сразу задал себе вопрос: кому это выгодно?

Иван Дмитриевич в сопровождении своего друга, доктора, посетил Губермана в тюрьме и сразу спросил его о врагах, то есть о тех, кто стал жертвой ростовщика.

Совершенно очевидно, что ростовщичество было ключом к разгадке, но это не пришло бы в голову даже Губерману, который до этого случая не воспринимал своих должников как людей, с их страданиями и обидами, дорогими сердцу вещами и воспоминаниями. Для него это были просто клиенты, и причиной их разорения были их собственные проблемы и ошибки. В конце концов, не он же их ограбил. Рассуждение Губермана было логично, но и рассуждение Путилина выглядело логично. Если поставить себя на место человека, заложившего все ростовщику, то главным врагом такого человека становится не его собственный долг, а сам ростовщик. Такого человека и стал искать сыщик.

Минск в середине XIX в.

* * *

Одним из основных методов работы сыщиков было наблюдение за толпой и внимательное отслеживание слухов и разговоров. На вокзале, где началось расследование, Путилин обратил внимание на молодого человека в черном пальто, который больше других распускал слухи о ритуальном убийстве и даже, казалось, агитировал толпу, подогревая ее. Именно этот человек подсказал жандармскому начальнику идею о похищении ради ритуального убийства.

Разумеется, Путилин не только ездил по городу и выслушивал. Он также изучал следы возле дома, как это делает добросовестная ищейка. Но даже тогда он обратил внимание на казус – совершенно невозможное явление, оставшееся незамеченным для других дознавателей: собаку ростовщика Губермана кто-то отвлек свиной костью, которой в еврейском доме быть не могло.

Следы вели через дыру в заборе к дому по соседству. Путилин отправился туда, послав доктора за подмогой. В подвале этого захламленного, пустовавшего дома сыщик обнаружил и таз, полный крови, и вещи погибшей Жени Сенюшкиной, и орудие убийства – шило.

А потом он столкнулся и с убийцей, который и сам испытывал ужас перед совершенным преступлением, но при этом продолжал ненавидеть ростовщика. Убийца разговаривал сам с собой, он проклинал евреев и сулил им погромы по всему городу, а перед подвалом со следами преступления испытывал мистический страх.

Сыщик вступил с ним в схватку, но убийца был моложе и сильнее. Во время схватки дом едва не спалили вместе с ценнейшими уликами, но, заметив дым, подоспели на помощь полицейские во главе с доктором. Убийцу схватили, и Минск был спасен. Сыщика, раскрывшего преступление, готовы были нести к вокзалу на руках, ему предлагали деньги. Губерман поклялся избавиться от своего преклонения перед златом, которое едва его не погубило. Но главное – это восстановленная справедливость и развенчанный националистический миф, создаваемый веками.

И, возвращаясь к убийце, невозможно не вспомнить вновь героев Достоевского, ведь встреченный Путилиным убийца произносит монолог, очень похожий на те, что произносили персонажи «Бесов»:

«– А-а, дьяволы, хорошую я вам заварил кашу!.. Будете помнить меня вовеки. Не сегодня, так завтра я вам устрою горячую, кровавую баню! Ха-ха-ха! Белый пух будет летать над городом, а мы будем вас крошить, резать… Резать, дьяволы, будем вас!.. Сидишь в остроге, проклятый жид? Что? Небось весь твой кагал не спас тебя? О-го-го-го! Ловко я тебе отомстил! Будешь помнить, как разорять людей… Всего меня разорил… По миру пустил меня, благородного…» («Гений российского сыска И.Д. Путилин»).

Конечно, этим убийцей, который ради своей низкой цели готов был принести в жертву ребенка и зверски его замучить, не мог бы стать, к примеру, Родион Раскольников. Он все-таки был сострадательным и не совсем потерянным человеком.

Убийцей оказался мещанин Яков Ридин, давно попавший в сети к Губерману. По всей видимости, это был человек ограниченный, посредственный, но не лишенный самомнения. Он, судя по свидетельству Путилина, даже называл себя «благородным», то есть дворянином, и это не очень ясный момент, учитывая его социальный статус. Но вот другой герой Достоевского, высокородный и обеспеченный Николай Ставрогин из романа «Бесы», вполне мог бы совершить подобное злодейство просто ради самого злодейства. Даже приведенный здесь монолог, слышанный Путилиным, напоминает страшные исповеди Ставрогина. Таких идеологов зла становилось все больше в России с ее шатанием и смутой.

Труп без головы