100 великих криминальных драм XIX века

А у нас на Волге жизнь така недолга,А у нас на берегу кажный день разбой.Всяк тут был ограблен, всяк тут был оболганИ навек поруган лютою молвой.

Брошусь я с обрыва, помолившись Богу,И навек прощуся с горькою судьбой,А тоску-злодейку и печаль-тревогуВ черну глубь речную унесу с собой.

Принято считать, что действие написанной позднее (более чем на 10 лет) «Бесприданницы» разворачивается в городе Бряхимове, прототипом которого стала Кострома, а город Калинов, показанный в «Грозе», настолько маленький и стереотипный, что у него нет конкретного прототипа. Это различие, кстати, характерно и для двух женских образов: Лариса, живущая в большом волжском порту Бряхимов, имеет достаточное начальное образование и ведет себя куда более свободно, а суеверная дикая Катерина из медвежьего угла, названного критиком Н. Добролюбовым «темным царством», явно ни грамоте не обучалась, ни свободы не имеет, подобно цепной собаке. Она верит и в грозу божью, и в старую барыню-пророчицу.

И все же клыковская история – это тоже достояние Костромы, и случилась она недалеко от Костромского кремля и Молочной горы. В пьесе Катерина кается у стены старинного здания с «геенной огненной». И костромской Успенский собор, взорванный в 1933 году, имел стену с изображением библейских сцен.

Именно там, выйдя на берег полюбоваться видами, унтер-офицер Иван Федоров увидел всплывшую лицом вниз женщину. Произошло это 10 ноября 1859 года.

Жандармы полицейского отделения приказали тело вытащить и собрать народ. Нужны были свидетели, но прежде всего те, кто мог опознать тело. Местные друг друга знают, и с опознанием проблем не было, тем более что дом, где жила несчастная, находился в двух шагах. Утопленницей оказалась 19-летняя Александра Павловна Клыкова, жена 30-летнего Алексея Клыкова – обеспеченного купца из приличного и уважаемого дома. Любопытно, что у Алексея имелись мать, отец и сестра (почти как Варвара Кабанова).

Тело купчихи не имело следов насилия и не подверглось воздействию воды, поскольку плавало недолго. Было видно, что Клыкова – юная русоволосая особа приятной наружности, хорошо одетая, но почему-то в одном ботинке. Может, течением унесло?

Все так, и все не так. Потому что в «Костромских губернских ведомостях» (12 декабря 1859 года) в сводке происшествий полицейской управы говорится: «За указанное время в реке Волге найдено 5 мертвых тел. Из них 4 без признаков насильственной смерти, а об одном, оказавшемся на р. Волге близ Костромы, – именно костромской мещанки Александры Клыковой 22 лет по подозрению в убийстве производится дополнительное судебно-медицинское расследование…» Опустим здесь разночтение (19 лет или 22 года): оно не столь важно. А важно то, что, по логике, это означало, что в четырех случаях признаков насильственной смерти не было, а в пятом – признаки были.

Еще до осмотра тела собравшиеся обратили внимание на чепец женщины: ленты у него слишком уж затянуты под подбородком, как будто кто-то другой завязывал. Убийца?

Встревоженный муж

Вскоре явился и Алексей Клыков – представитель торгового семейства, занимавшегося мукой. Клыковы, как ни странно, своего дома не имели и снимали этаж в богатом доме купцов Стригалевых на Молочной горе. Это говорит о том, что семья была не купеческая, а скорее зажиточно-мещанская. Состояла она из Ивана Клыкова, его жены Ирины Егоровны, сына Алексея и дочери Ирины, названной в честь матери.

Интересно, что в драме Островского не совсем купеческое или мещанское имя Ирина принадлежало родной сестре Бориса Григорьевича – наполовину дворянина, так поразившего главную героиню.

Алексей Иванович сказал, что еще с утра искал ушедшую из дома жену. В те времена в патриархальном уголке мещанско-купеческой окраины девушке или женщине уйти, не поставив в известность домашних, было невозможно. Как, между прочим, и заговорить с незнакомым мужчиной. Вспоминается рассказ одной 70-летней женщины из мещан (это уже в начале 1980-х в Москве) о том, как она уже в начале 1920-х годов в районе Шаболовки, которая тогда была окраиной города, остановилась показать дорогу незнакомцу, а потом получила от отца оплеуху за то, что заговорила с неизвестным мужчиной. И это уже в ХХ веке и при советской власти. Что ж говорить о середине XIX века!

Девушек тогда выдавали замуж в 17 лет, а то и в 16 лет. Саша прожила с мужем всего три года, но ей и этого хватило.

Все события того утра выглядели подозрительно, и началось расследование.