100 великих криминальных драм XIX века

В мещанском доме, как и в крестьянском, все делает сноха, и, как известно, если сыновей несколько, то – младшая сноха. Вот почему никто обычно не хотел выходить замуж за младшего сына. А в семье Клыковых сын был единственный. И тяготы, и попреки легли на плечи Александры. Черная работа – чистка печи, уборка, уход за скотом. Потом еда из общей посуды – по очереди. В других домах такого давно не водилось, но Клыковых это не волновало. И самое главное – Александра лишилась свободы. Возможно, именно поэтому она и не навещала отца и бабушку: ее просто заперли. Свекровь на все просьбы отвечала отказом, тем более что ей не отдали все обещанное приданое – шесть нижних рубашек. К родственникам невестку отпускала только потребовать долги. Следствие выяснило, что вместо рубашек была подарена золотая цепочка, куда более ценная, но, видимо, Клыкова-старшая воевала из принципа.

Кстати, уйти из дома накануне смерти Александра могла лишь из кухни, наглухо запертой Ириной Егоровной. То есть сама жертва покинуть дом не могла.

Все опостылело

Еще одной причиной страданий жертвы стало рождение мертвого младенца, причем выкидыш произошел из-за тяжелой работы в доме мужа. Здесь вспоминается уже сюжет из Некрасова, когда муж заставляет беременную жену таскать ухваты с противнями, да еще и требует одновременно с этим подать обувь его сестре, а потом бьет ее ногами. Как они тогда вообще рожали? Кто как. А из клыковской истории мы узнаем, отчего в то время появлялось столько мертвых младенцев.

И наконец сакраментальный вопрос: был ли любовник? Клыков ревновал юную жену к почтовому служащему Петру Марьину. Тот был красавец блондин и к тому же чиновного звания, то есть мелкий дворянин. Ну чем не Борис Григорьевич? Оказалось, этот Марьин ходил в женихах еще до свадьбы, а потом и сам присутствовал на торжестве. Выходит, не так уж он переживал, этот Марьин, если девушку упустил? Да, денег у служащего не водилось, но трудно ли было уломать родню девушки, которая ради счастья дочки согласилась бы и на такой брак. Так или иначе, но уже на свадьбе будущая жизнь в доме была омрачена пылкими взорами, брошенными Петром в сторону Саши. С тех пор дорога в дом Клыковых была закрыта навсегда. Петр бродил вокруг клыковского дома, однажды подошел к Саше на полковом параде, думал в толпе не заметят. И в церкви подходил во время службы, там его видели рядом с Сашей.

Самое страшное наказание

Странно было только одно: и нынешние, и бывшие слуги Клыковых, не сговариваясь, утверждали, что никаких открытых скандалов в семье не было. Бояться им было нечего, особенно тем, которые уже уволились.

Зато был загадочный последний эпизод, известный, впрочем, лишь со слов Алексея и его матери. В последний вечер Саша легла с мужем, прижалась к нему и сказала: «Жаль тебя». Позднее муж путал числа, когда это произошло, очень волновался. Но семейство стояло на своем во время допросов. Следователи тоже не отступали, даже припомнили Клыковым баню, которую истопила 9 ноября Ирина Егоровна: только там можно было уничтожить следы крови. Если они, конечно, были – ведь речь шла об удушении.

Завершить дело достойно не получилось. Многое оказалось просто слухами и клеветническими измышлениями. Не было никаких свидетелей прогулки Клыкова с мешком к Волге. А если вы представляете себе жизнь провинциального города в ночное время, даже сегодня, то вы вспомните, что город ночью напоминает постапокалиптический пейзаж – он словно вымер и только одинокие коты и собаки перебегают улицу.

Обвинить никого не удалось, но это было уже и не нужно. На сцене костромского театра с 1860 года с большим успехом шла «Гроза»: зрители знали, о ком этот спектакль. Алексея за глаза называли «Тихоном», а его мать – «Кабанихой». Актеры намеренно копировали Клыковых, художники воспроизводили интерьеры дома Стригалевых.

Что это было – убийство или доведение до самоубийства? Никто так и не смог ответить на этот вопрос. В суде, с участием адвокатов, прокурора и присяжных, Клыковых могли бы признать виновными. Но судебная реформа в Российской империи еще не началась. В результате удовлетворились формулировкой «оставить в сильном подозрении». Клыковы отсидели три месяца и были отпущены в город, который их уже не принимал: соседи шарахались от них как от прокаженных, шептались за спиной. Так сбывался худший кошмар для мещанского семейства – формирование общественного мнения. Даже после смерти Алексея в 1880 году об этом деле продолжали говорить, а в ХХ веке дом, где жили Клыковы, показывали приезжим как дом Катерины.

Если все-таки предполагать, кто мог убить Александру, то подозреваемыми могли оказаться несколько лиц – и Алексей, и его грузная, сильная мамаша, и даже чиновник Марьин, к которому на свидание могла сбежать женщина под покровом ночи.