1000 не одна ночь

И меня подбрасывает и трясет в экстазе, он уже намного острее того самого первого, он опустошающее сильный, он заставляет меня закричать и широко распахнув глаза смотреть в глаза своему персональному дьяволу, который самодовольно усмехается, продолжая пытку и лаская меня, под мои судорожные спазмы наслаждения.

Откинулся на спину, а я так и осталась лежать на спине, чувствуя себя опустошенно-униженной и пытаясь сдержать обжигающие веки слезы.

— Ревнивая маленькая рабыня. Как сладко и нежно ты кончаешь под моими пальцами. Обиженно и так сладкооо. Твоя ненависть вкуснее любви в миллионы раз, как и твои прикосновения ко мне.

— Я не шармута…не шармута!

Вскрикнула и поднялась резко на матрасе, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Он повернул голову ко мне, продолжая все еще очень тяжело дышать и усмехаясь мне уголком рта.

— Ты не уловила саму суть, Альшита. Не важно, как я тебя называю…это не имеет никакого значения. Важно, что ты принадлежишь мне. И пока что ты не сделала ничего, чтоб стать больше, чем просто девка, которую я купил.

В этот момент вошел Рифат, и я не успела даже вскрикнуть, как Аднан вдруг резко поднялся и зашвырнул меня к себе за спину, подняв за шкирку.

Рифат тут же отвернулся к двери, давая мне время натянуть джалабею и зашнуровать ее по самое горло.

— Волосы тоже спрячь. — послышался голос Аднана.

Захотелось послать его к черту, но я все же подчинилась и завязала платок на голове. Руки все еще не слушаются и пальцы дрожат от пережитого удовольствия, а тело слабое от неги растекающиеся по нему вопреки тому, что меня колотит от унижения и бессильной ярости. Потому что я и правда ничем не отличаюсь от его девок и от той танцовщицы. Я порочное и развратное существо, которое стоило лишь приласкать и все…забыта родина и преданы все принципы. И если это так, то он прав — я действительно грязная шармута!

Повернулась к Аднану, а он кивнул мне на дверь хижины.

— Подожди снаружи, Альшита.

И скривился, усаживаясь на полу, придерживая рукой повязку. Рифат тут же бросился поправлять ему подушки, помогая сесть поудобней. А я увидела, как намокла от крови его повязка и выступила испарина на коже. И пришло осознание, что он ласкал меня превозмогая боль…это и правда не человек — это дьявол.

Ненависть стала отступать …как волна, которую утянула та же бешеная стихия, что и обрушила, стихия под названием — Аднан ибн Кадир.

ГЛАВА 18

Я постояла некоторое время у двери, прислушиваясь к голосам внутри, и вдруг услышала детский плачь. Очень громкий и пронзительный вопль, от которого по телу пошла дрожь ужаса и жалости.

— Не трогайте…не забирайте мою сестру…не забирайте ее…она живая…нет…не надо. Она сейчас глаза откроет. Джума, вставай, родная…вставай…Джумааааа…моя. Неееет. Не уносите. Нееет! Она живаяяяяя. Вы что не видите? Она сейчас встанет!

Я увидела, как маленькая девочка лет семи бросается на здоровенных мужчин, которые пытаются поднять с песка тело женщины, но малышка не дает им этого сделать, цепляется за ноги, за сапоги и истошно кричит. Грубый мужской голос заглушил детский голосок, заставляя вздрогнуть даже меня.

— Уберите девчонку. Пусть кто-то из женщин займется ею и объяснит, что ее сестра мертва. Мне еще истерик этих не хватало.

Мужчины отшвырнули девочку в сторону, и та упала ничком на песок, захлебываясь рыданиями.

— Джумаааа.

Так на Верочку мою похожа и сердце не просто сжимается, а разрывается от тоски. Как же я соскучилась по ним, как невыносимо хочется оказаться рядом с родными людьми. Я подошла к девочке и опустилась на колени возле маленького согнутого пополам тельца, закутанного в темную одежду из-под джалабеи виднеются красные шаровары и потертые ботинки, а в платок на голове вдеты мелкие монетки и бусинки. Я сама не знаю, как протянула руку и погладила ее по спине. Девочка вздрогнула, подскочила и попятилась на песке назад, глядя на меня огромными карими глазами, как у маленького испуганного олененка. Слезы текут по ее круглым смуглым щечкам, а у меня от этого горя в затуманенном болью взгляде, душа в клочья разрывается.

— Амина!

Послышался старческий женский голос, а девочка вдруг вскочила с песка и побежала в сторону пустыни, скрылась за полусгоревшим сараем. Пожилая женщина во всем черном всплеснула руками, а потом на меня посмотрела и брови седые нахмурила, обошла меня словно прокаженную и обратно в сторону домов пошла.