1888

Мне приходилось делать страшные вещи ради приглашения в их общество, чтобы они считали мое вступление необходимым и дозволяли мне иногда играть по моим же правилам. Я так старался завладеть вниманием предпринимателей, разжиревших банкиров, акционеров и прочих самых настоящих спекулянтов в правящем классе, что не заметил, как сам стал жертвой собственной лжи и коварства.

– Вы не заставите меня больше участвовать в ваших играх. С меня хватит, – резко сказал я, вставая с дивана. – Всего доброго, Себастьян.

– Хорошо подумайте, Итан, – прошептал он, поднимаясь за мной и наводя револьвер. – Не все разделяют судьбу мистера Баррингтона.

В вестибюле, погруженном в темноту, похолодало. Само присутствие в нем вызывало тревогу: мы были во мраке не одни, слышали редкие, глухие стоны и мычание пациентов. Нескольким удалось покинуть свои палаты, и они, словно колеблющиеся призраки, следили за нами из тьмы второго этажа, иногда переваливаясь через перила, и размеренными, твердыми шагами ходили из одного угла в другой, боясь спуститься вниз к единственному очагу света.

Может быть, это были совсем не пациенты? Смертность здесь всегда славилась высокими показателями.

– Какой смысл пытаться выбраться из дерьма, когда вы в нем по голень? – продолжал Себастьян.

– Я в сапогах.

– А как же ваша мать? Отец? Брат и его семья? Разве я многого прошу? Ваша лояльность – лучшее, что вы можете дать.

– Вы мне угрожаете, хотя ваше оружие заряжено лишь порохом, без пуль, – прошептал я, наводя на него револьвер в ответ. – Считаете, что у меня не хватить духа выстрелить в вас? Вы забыли, что связались с азартным человеком, который готов пойти ва-банк ради своей жизни.

Кто-то снял с предохранителя пистолет, приставив его дуло к моему затылку.

Из темноты вышли наемные люди лорда Олсуфьева, которые тесно окружили нас, держали оружие наготове и не проронили ни единого слова.

Я медленно поднял руки вверх.

– Считаю, что не готов, – неторопливо сказал Себастьян, протягивая мне сложенный лист. – Вы будете вынуждены и дальше состоять в нашем клубе, Итан. Поиск неверных жен и мужей не принесет вам достаточной суммы для лечения ваших родителей. Я не стал вам говорить на вечере, что ваш брат в Лондоне, посчитав, что два удара за один раз вы не переживете. Люди, которые говорили с ним, сказали, что Максимилиан не встает с постели из-за язв на ногах, появившихся от диабета, а сам Мишель, пытаясь быстро заработать денег на лечение Лили, занялся варением самогона, да только аппарат взорвался. Мужчина весь в ожогах.

В безмолвном горе, чувствуя, как на висках вспухли синие жилы, я смотрел на лист с диагнозами своих родителей и брата и ничего Себастьяну не говорил, считая, что слеза, катившаяся по моей щеке, была красноречивее любого слова.

– Скромный мальчик в большой игре, обладающий замечательной способностью обезоруживать шуткой, чтобы люди вокруг не поняли, насколько он уязвим, – смеясь продолжал он. – Добро пожаловать обратно к нам.

– Вам удалось насильно вернуть меня обратно в клуб, – ответил я, откашлявшись и кинув лист в огонь, – но вы не сможете заставить меня пить лекарства. Наше вынужденное сотрудничество не будет долгим.

Он хмыкнул, предложил мне присесть обратно на диван и стал помешивать угли в камине.

– Итан, вам нужно пару недель нигде не появляться, никому не писать и не выходить за ворота больницы, пока не утихнет скандал со смертью Виктора Абберлайна.

– Я не могу находиться здесь так долго. Мне нужно искать преступника и возвращать свое доброе имя.

– Вам же надо допросить миссис Белл? Так что сидите здесь до середины следующего месяца. Хотите узнать, какие интересные вещи творятся, пока вас держат здесь?

Я утвердительно кивнул, протяжно зевнув, и кулаком потер заплывшие глаза, пытаясь побороть подступающую дремоту.

– Миссис Гамильтон, узнав, что вас сильно покалечили и обвинили, тотчас явилась в Скотланд-Ярд и потребовала мистера Гилберта немедленно сделать так, чтобы газеты не смели приписывать ваше имя к убийству Виктора.

– Будто газетчики послушают Томаса. Скорее всего, они сделают его соучастником.

– Вы не поверите, но мужчина с энтузиазмом пообещал женщине проконтролировать работу главных редакторов, и до сих пор о вас никто не упоминал. Комиссар полиции обвинил троих бандитов из синдиката Гончих в убийстве Виктора, – сказал Себастьян и отложил кочергу в сторону. – Как вы считаете, чем Анна привлекла его? Чарующим голосом? Миловидным лицом?

– Туго затянутым корсетом.

Мужчина расхохотался, а я вынул из кармана брюк кошелек.

– Себастьян, я дам вам денег, пожалуйста, попросите свою прислугу купить мольберт с красками и отвезти их Эбигейл Мур.

– Вы подхватили альтруизм? Дело дрянь. Это опасная болезнь, – ответил он, но деньги взял. – Мольберт будет у Эбигейл завтра с утра.

Он пробыл в Бедламе еще несколько часов, безостановочно разговаривая со мной и совсем не замечая моего нескрываемого желания крепко поспать.