1888

Вдруг музыканты перестали играть, и люди, мгновенно забывшие про танцы, заинтересованно собрались полукругом около сильно разругавшихся Виктора и Филиппа. Мистер Гамильтон бросил в своего оппонента перчатку, однако лорд Абберлайн не спешил ее поднимать и привычно не сводил с соперника пронизывающего взгляда.

Муж Анны оказался не из робких. Вены на лбу и шее старика вздулись от напряжения, лицо покраснело, но сам бретер, готовый броситься на Виктора, молча продолжал ждать его решения, пока самодовольная дама, за которую предстояло стреляться, едва сдерживала смех.

– Виктор, простите мистера Гамильтона, – промямлил, побледневший Бенедикт, как только юноша поднял с пола перчатку. – Он склонен к бурным эмоциональным вспышкам и часто неправильно трактует поведение окружающих! Не превращайте простое недопонимание в кровавую стрельбу!

– Я отправлю секунданта. Им должен быть человек новый и беспристрастный, – ответил сыщик, украдкой глядя на меня в толпе. – Во всяком случае, Филипп, с вами свяжутся.

Растолкав гостей и ни с кем не попрощавшись, я в растерянности покинул официальный прием, ведь у меня совсем не было желания тратить время на переговоры, подготовку места для проведения поединка, и становиться секундантом Виктора. Да, можно было отказаться, но Бенедикт, как обычно, будет надеяться на мои навыки дипломатии и не простит, если не удастся предотвратить кровопролития.

Прогуливаясь по тускло освещенному электрическими фонарями саду, я вскрыл конверт, на котором было написано мое имя.

«Si vous refusez de vous battre avant le début du combat, alors le combat n’est vraiment pas le vôtre5.

Monsieur Brand6, мне очень лестно, что вы заинтересовались убийством, в отличие от бобби из Скотланд-Ярда. У вас нет чувства, которое гложет изнутри? Им являюсь я – адская машина, механизм сегодняшнего дня, избавляющий от сорняков, которые никогда не станут плодоносными деревьями.

Запомните: я удушу одного, а слух распустится о десятерых».

Преступник предпринял очередную несчастную попытку набить себе цену. Вот только ему было неведомо, что мучения у меня вызывала лишь невозможность по-человечески выкурить сигарету.

Тем не менее внутренний голос подсказывал не отправляться домой, отдыхать на холодном тюфяке, а держать путь прямиком в Уайтчепел, забрав из Бедлама мисс Дю Пьен, но, как оказалось, заезжать за ней было необязательно.

Женщина сидела на угловом парапете небольшого фонтанчика и придерживала руками склоненную к коленям голову. На враче до сих пор было надето ее ненавистное платье, в то время как ее излюбленный костюм вместе с бальной маской скомкано лежал рядом.

– Клаудия, нас ждет работа, – сказал я и потормошил ее за плечо, – приходите в себя.

– Итан, какая ра… работа?.. – промямлила она, слегка покачиваясь, после чего достала карманные часы из пиджака. – Два часа ночи!

Старая подруга склонилась вбок, чтобы посмотреть на меня, и стала закатывать глаза, пытаясь уснуть. Я устало выдохнул, следя за тем, как женщина едва не падала с парапета, затем потрогал воду в фонтане. Она была ледяной.

– Я… никчемный мистер Бранд! – пародируя меня, бубнила мисс Дю Пьен, пока я убирал ее костюм, чтобы он не намок. – Самый главный скупердяй Лондона, которому плевать на тех, кто ему помогает, и который всю прибыль с дел забирает в свой бездонный к… арман!

– Вы закончили?

– Нет! – ответила Клаудия и подскочила, едва устояв на ногах. – Мне тоже хочется, чтобы мое имя писали в газетах, но в этом городе уже есть один Итан Брандт!

– Все?

– Да! – воскликнула она, грозно махнув рукой.

Я легонько толкнул ее в грудь, и врач, потеряв равновесие, перевалилась за парапет в холодную воду. Женщина полностью намокла, однако быстро пришла в чувство, а ее разум немного посветлел.

Она с большим трудом поднялась на ноги и начала судорожно подбирать потяжелевший подол платья.

– Вернитесь к лорду Олсуфьеву и приведите себя в порядок, – сказал я. – Встретимся у вашего экипажа. Ночь обещает быть томной.

Глава 15

Мы долго блуждали по темным, неосвещенным, слякотным улицам Уайтчепела, прежде чем столкнулись со всполошенным патрульным, спешившим в ближайший полицейский отдел, чтобы сообщить о втором убийстве.

Тело лежало на Хэнбери-стрит во дворе покосившегося, покрытого заплатами дома, из окон которого робко выглядывали разбуженные рабочие, одетые в донельзя изорванные и испачканные лохмотья.

– Наступит ли день, когда я смогу отдохнуть? – причитала мисс Дю Пьен, расталкивая перед собой людей, столпившихся вокруг трупа. – Как будто мне приятно копаться в теле портовой девки, нежели танцевать!