1917, или Дни отчаяния

В комнату вбегают офицеры охраны, но Керенский останавливает их властным движением руки. Вместе с офицерами в кабинет заходит Терещенко. Он с недоумением смотрит на мизансцену – полулежащего в кресле Керенского и Бориса Викторовича, держащего министра-председателя за грудки.

Савинков с видимой неохотой отпускает Керенского и отходит на полшага. Кулаки его то сжимаются, то разжимаются.

– Ваше прошение об отставке будет подписано немедленно, – говорит Керенский, оправляя френч. – Времена, когда эсеры все решали бомбами и стрельбой, прошли. Вы отстали от жизни, товарищ военного министра.

Он встает, опираясь на край стола, сдвигает на место разбросанные стопки документов.

– Вы, Борис Викторович, можете считать себя свободным с этой минуты.

Савинков идет к выходу, задерживается возле Терещенко.

– Так ты с ним, Миша? – спрашивает он, кивнув головой в сторону Керенского. – Ждешь, когда он тебя использует да выбросит? Говорят, ты генерала Алексеева до вагона проводил? Революционеры, мать бы вашу… Руки не подам!

Керенский спокойно смотрит вслед Савинкову.

– Ну, вот, Михаил Иванович, – говорит Александр Федорович, обращаясь к Терещенко. – Нас все меньше и меньше… А столько еще предстоит сделать для России…

12 сентября 1917 года. Зимний дворец

По коридору идет генерал Крымов – он взволнован и бледен. Лицо одутловатое от бессонницы, глаза красные, но мундир в безупречном порядке, кончики усов подкручены.

Генерал входит в приемную министра-председателя Керенского.

– Мне нужно видеть Александра Федоровича…

Референт встает.

– Простите, Александр Михайлович, вам не назначено. Я вынужден предварительно спросить…

Генерал ждет. На лбу выступила испарина, и он вытирает ее платком. Рука подрагивает.

Референт выходит из кабинета.

– Заходите, Александр Михайлович. Товарищ военный министр вас ждет.

Лицо у Керенского каменное, с застывшей на нем неприязнью.

– Чем обязан, генерал?

– Александр Федорович, – говорит Крымов. – Товарищ военный министр… Я понимаю, что слова мои особого веса иметь не будут. Вы убеждены, что я участвовал в заговоре против вас…

– Против меня? – переспрашивает Керенский, приподнимая бровь. – Вы, генерал, участвовали в заговоре против России. Против Временного правительства. Против будущего нашего Отечества.

– Заговора не было, Александр Федорович. Никто против вас не умышлял. Ни я, ни главковерх Корнилов не имели намерений захватить власть. Это так. Даю слово офицера.

– Ах, вот даже как… – Керенский встает и, повернувшись к Крымову спиной, идет к окну. – Слово офицера… Значит, вы ехали в Петроград с другой целью. Можно ли полюбопытствовать, с какой?

– Лавр Георгиевич поставил передо мной цель защищать Временное правительство и пресечь попытки большевистского переворота любыми средствами.

– А я полагаю, генерал, что вы со своей Донской дивизией шли на столицу с целью усадить на российский трон диктатора…

– Простите – кого?

Керенский оборачивается.

– Диктатора, – повторяет он. – Генерала Корнилова. И только полный развал во вверенных вам частях помешал осуществлению плана. Ваши войска оказались сбродом – вот почему вы не выполнили приказ заговорщиков!

– Это не так!

– Это так! Скажите спасибо за протекцию полковнику Самарину. Вы бы уже сидели в крепости за содеянное! Я обещал ему не подвергать вас аресту, но ваша ложь…

– Александр Федорович! Вы можете ознакомиться с приказом главковерха! В нем только то, что я рассказал. И я… Я дал вам слово офицера!

– Плевать я на него хотел! – кричит Керенский. – Плевать! Я верю не словам, а фактам! Вы – пособник заговорщика! Вы, генерал, очень умны! Я давно слышал, что вы умны! И приказ ваш составлен так, так хитро скомбинирован, что не может служить вам оправданием, а только подтверждением вашего вероломства и хитрости! Все ваше движение было подготовлено заранее! Возможно, вы и эту речь вашу прочувствованную заранее готовили! Репетировали! Я не могу вас арестовать – я дал вам гарантии, но если вы думаете, что сделанное вами останется безнаказанным, то ошибаетесь!

Керенский жмет кнопку электрического звонка.

В кабинет заглядывает референт. Судя по всему, он слышал разговор на повышенных тонах и несколько смущен.

– Пусть Шабловский заходит, – приказывает военный министр.

Входит худощавый невысокий человек с рыбьим лицом, светловолосый.

– Военно-морской прокурор Шабловский Иосиф Сигизмундович назначен мною главой Чрезвычайной комиссии по расследованию заговора генерала Корнилова. Иосиф Сигизмундович, этот господин – генерал Крымов. Фигурант по делу бывшего главковерха.

– Мы знакомы, – говорит Шабловский с легким прибалтийским акцентом. – Доводилось встречаться при более приятных обстоятельствах. Здравствуйте, Александр Михайлович. Я уполномочен сообщить вам, что завтра к часу пополудни вы приглашены в прокуратуру для дачи показаний по делу. Вам все ясно? Надеюсь, повестка не нужна?

– Не нужна, Иосиф Сигизмундович, – говорит Крымов спертым голосом.

– Вот и прекрасно, – отзывается Шабловский. – Я могу идти, товарищ военный министр?