1984. Дни в Бирме

— Пожалуй, я лучше объясню, как вообще возник этот вопрос. Комиссар говорит мне, что правительство разослало циркуляр, подразумевающий, что в тех клубах, где нет туземных членов, следует избрать, по крайней мере, одного; то есть принять автоматически. Циркуляр гласит… да, вот! Вот оно: «Это ошибочная политика, принижать в социальном отношении высокопоставленных туземных чиновников». Я могу сказать, что категорически не согласен с этим. Как и все мы, несомненно. Мы, кто действительно выполняет работу правительства, видим вещи совсем иначе, нежели все эти… э… благодушные члены парламента, встревающие в нашу работу. Комиссар вполне со мной согласен. Однако же…

— Но это все полная ахинея! — перебил его Эллис. — При чем здесь комиссар или кто бы то ни было? Уж конечно, мы можем поступать, как захотим, в нашем собственном чертовом клубе? Нам не имеют права указывать, когда мы не при исполнении.

— Согласен, — сказал Вестфилд.

— Вы меня опережаете, — сказал Макгрегор. — Я сказал комиссару, что мне придется вынести этот вопрос на обсуждение. И вот что он предлагает. Если эта идея найдет хоть какую-то поддержку в клубе, он считает, будет лучше, если мы изберем нашего туземного члена. С другой стороны, если весь клуб будет против, можно замять вопрос. То есть если это мнение будет единогласным.

— Что ж, оно, черт возьми, единогласно, — сказал Эллис.

— Хотите сказать, — сказал Вестфилд, — что это зависит от нас, пустить туземца или нет?

— Полагаю, можно сказать и так.

— Ну, тогда скажем, что мы против все до одного.

— И скажем это твердо, черт возьми. Ей-богу, мы хотим задавить эту идею раз и навсегда.

— Слушайте, слушайте! — сказал мистер Лэкерстин мрачно. — Не пускайте черных веников. Esprit de corps и все такое.

В подобных случаях можно было смело положиться на здравомыслие мистера Лэкерстина. В душе ему было глубоко начхать на Британскую империю, и он так же охотно выпивал с азиатами, как и с белыми; но всякий раз, как кто-нибудь распекал индюка за неуважение к белым или приверженность национализму, он восклицал: «Слушайте, слушайте!» Он гордился тем, что пусть иногда и мог гульнуть и всякое такое, он, черт возьми, был предан своим. Так он понимал добропорядочность. Макгрегор втайне испытал облегчение от общего единодушия. Если бы им пришлось избрать азиата, это был бы доктор Верасвами, но мистер Макгрегор проникся большим недоверием к доктору после подозрительного побега Нга Шуэ О.

— Значит, вы все, как я понимаю, единодушны? — сказал он. — Если так, я уведомлю комиссара. В противном случае мы должны начать обсуждение кандидата в члены клуба.

Флори встал. Он должен был сказать свое слово. Сердце у него словно застряло в горле, мешая дышать. Судя по тому, что сказал Макгрегор, Флори имел власть обеспечить членство доктора, просто предложив его кандидатуру. Но, боже мой, как же ему не хотелось! Какой адский гвалт поднимется! Как он жалел, что дал обещание доктору! Но обещание было дано, и он не мог его нарушить. Еще совсем недавно он бы запросто нарушил его, en bon[117] пакка-сахиб! Но не сейчас. Он должен был поступить по совести. Повернув голову, чтобы скрыть от остальных пятно, он почувствовал, как у него готов задрожать голос.

— Наш друг Флори хочет что-то высказать?

— Да. Я предлагаю доктора Верасвами в члены этого клуба.

Трое остальных подняли такой галдеж, что Макгрегору пришлось застучать по столу и напомнить им, что в соседней комнате дамы. Но Эллис оставил это без малейшего внимания. Он снова вскочил на ноги, и кожа вокруг его носа посерела. Они с Флори смотрели друг на друга, словно готовые подраться.

— Ты, мерзавец, заберешь свои слова?

— Нет, не заберу.

— Ты гад паршивый! Лизоблюд негритосный! Ты жалкий, ползучий, гребаный ублюдок!

— К порядку! — воскликнул мистер Макгрегор.

— Но посмотрите на него, посмотрите! — вскричал Эллис, чуть не плача. — Подводит нас всех ради пузатого ниггера! После всего, что мы говорили ему! Когда нам всего-то и надо, что держаться вместе, чтобы уберечь этот клуб от чесночной вони. Боже мой, как у вас кишки наружу не лезут, глядя на такое свинство?

— Бери назад, Флори, старина! — сказал Вестфилд. — Не будь набитым дураком!

— Махровый большевизм, черт возьми! — сказал мистер Лэкерстин.

— Думаете, мне есть дело, что вы говорите? Вам-то что до этого? Это решит Макгрегор.

— Так, значит, вы… э… остаетесь при своем решении? — сказал мистер Макгрегор мрачно.

— Да.

Мистер Макгрегор вздохнул:

— Жаль! Что ж, в таком случае, полагаю, у меня нет выбора…

— Нет, нет, нет! — закричал Эллис, приплясывая на месте. — Не поддавайтесь ему! Проведите голосование. И если этот сукин сын не положит черный шар, как и все, мы первым делом самого его вытурим из клуба, ну а дальше… Что ж! Буфетчик!

— Сахиб! — сказал возникший буфетчик.

— Неси урну для голосования и шары. И выметайся! — добавил он грубо, когда буфетчик удалился.