27 принципов истории. Секреты сторителлинга от «Гамлета» до «Южного парка»

Не ставя в известность мужа, которого сильно расстроила гибель лошади, Карла взяла на руки мальчика и побежала к зеленому дому. В этом населенном пункте врачам порой требуется несколько часов, чтобы добраться до пациента – их нужно вызывать через пункт скорой помощи; к тому же они мало что понимают в своем ремесле и зачастую ничем не способны помочь больному. Поэтому, если случается что-то серьезное, местные жители обращаются к женщине, живущей в зеленом доме. Они идут к ней со всякими недугами, в том числе с желанием предотвратить выкидыш, ведь здесь они случаются регулярно. Для местных она – что-то вроде альтернативного целителя, который считывает энергетику людей и может регулировать жизненные силы человека.

На протяжении всего рассказа Карлы Аманда внимательно следит за Ниной, которая играет возле машины и у бассейна. Сейчас она повествует Давиду о «дистанции спасения» – расстоянии, которое отделяет ее от дочки и которое она постоянно подсчитывает, чтобы понимать, сколько времени ей потребуется на то, чтобы добежать до Нины, если с ней вдруг случится что-нибудь плохое. Она воображает себе веревку, связывающую ее и дочку. И чем опаснее ей видится ситуация, тем сильнее она чувствует натяжение веревки и тем крепче удерживает ребенка. Она делает так потому, что ее мать и бабушка внушили ей, будто рано или поздно произойдет что-то ужасное.

Женщина из зеленого дома сама рассказала Карле, что конь уже умер, хотя Карла ни словом о нем не упомянула. Она объяснила также, что яд поразит сердце Давида, и единственная надежда спасти его – совершить обряд «переселения». Нужно переселить дух Давида в другое тело, и тогда часть яда тоже уйдет с ним туда же. Яд разделится между двумя телами, и это даст шанс справиться с отравлением. Причем в какое именно здоровое тело переместится душа Давида, узнать нельзя, но условия сделки таковы, что, когда другая душа вселится в больное тело ее сына, ей придется признать его новое воплощение и быть за него в ответе. Впрочем, некая часть от каждого ребенка останется в прежнем теле, однако и тот и другой изменятся. Карла отчаянно хотела узнать, куда именно отправится душа Давида, но женщина твердила свое: нет, лучше об этом даже не думать. И когда глаза Давида начали опухать, как до этого у коня, когда малыш ослабел и его тело стало пылать от жара, паника матери выросла до предела и Карла дала согласие. Она не могла позволить ему умереть.

Карле казалось, что прошла вечность, пока она находилась в ожидании. Наконец часа через два дверь открылась и женщина вышла. По ее словам, все прошло лучше, чем она могла предположить. Женщина не могла перестать зевать и объяснила это эффектом переселения – «надо, чтобы все вышло наружу». А затем появился маленький мальчик, он был слаб и пошатывался, на его запястьях остались следы от ниток сизаля. Он был очень красный и весь в поту. И хотя он выглядел точно так же, как и Давид, его походка была другой. Карла не обняла его, и когда он с трудом карабкался на стул, она не смогла заставить себя подсадить его. Мальчик тоже скоро начнет зевать, сказала женщина, как только он окончательно проснется. Это нужно «чтобы освободить выход». В голове Карлы «спутались в один клубок два чувства – вины и ужаса», когда она поняла, что «это чудовище» и есть ее Давид.

Аманда же не верит в переселение душ и огорчена тем, что мать могла отвернуться от своего ребенка, который болен и много что пережил. Между ней и Давидом происходит следующий диалог (его реплики на протяжении всей книги выделены курсивом):

– Наверное, очень грустно быть таким, каким ты стал теперь, что бы это ни значило, и грустно, что твоя мама называет тебя чудовищем.

– Ты ошибаешься, и это портит всю историю. Я самый нормальный мальчик.

– Нет, Давид. Ничего нормального тут и в помине нет. Вокруг сплошной мрак, а ты шепчешь мне что-то на ухо. Я даже не знаю, на самом деле это все происходит или нет.

– Это происходит, Аманда, происходит на самом деле.