311. Повесть

Тамарины родители заметили, как она преобразилась, стала женственнее, раскрепощённее. Расцвела, словно майский ландыш. Они не задавали вопросов – только с добродушной хитринкой улыбались, проходя мимо, когда она болтала по телефону. А потом шептались: мол, наконец-то дочь нашла себе пару. По её интонациям они чувствовали: мужчина хороший, достойный. Лишь бы всё крепко сладилось, а не остановилось на милой телефонной воркотне.

Она так и не узнала его имени. Поразительным образом она всякий раз забывала спросить – голос неослабевающе завораживал, и имя казалось не таким уж важным. Зато он знал, как её зовут. Она не помнила, чтобы ему называлась, но это и не удивительно: сладко, небесно пьянея, она почти ничего не запоминала из их болтовни. Лишь голос. Он снился ночами, всегда был с ней. Проводя в школе занятия, она считала минуты до возвращения домой, а там – до заветного у-лю-лю-лю-лю.

Счетов за междугородние переговоры не приносят – значит, он живёт в Брянске, сообразила девушка. Она и жаждала увидеться с собеседником, и боялась. Опасалась даже заикнуться. Ведь встреча может развеять чары, разрушить образ – тогда голос зазвучит по-иному. Приземлённо, плоско.

Мелко.

Да и внешность… Какая она? Вдруг это не статный мужчина, грудь колесом, улыбка киношного красавца, а сутулый кургузый одышливый мужичонка с недельной щетиной, пахучими подмышками, выпирающим брюшком? С порчеными зубами. Неопрятно ест, облизывает пальцы, причмокивает.

Фу, бля, мерзость ебаная…

А что если всё как раз наоборот – и он тот самый красавец из мечты, похожий на Василия Ланового? Или Олега Видова? Или…

Кларка Гейбла из «Унесенных ветром»?!

Понравится ли ему такому серая мышка по имени Тамара? Сочтёт ли он её достойной?

С такими размышлениями сердце трепыхалось, как бабочка, что увязла в тягучем янтарном меду.

Так минуло с полгода.

А потом он сам предложил увидеться. Запинаясь и стесняясь, рассказал, как волнительно ему быть инициатором встречи, как долго он колебался, стоит ли показываться ей на глаза. Как не спал ночами.

Её сердце рвалось из груди, отбивало плясовую дробь.

Она сказала «да» – что ещё она могла. Где?! Где мы встретимся? Куда, когда мне прийти?! Хоть на край света – только скажи! Только ПРИКАЖИ!

Наверное, ты видел тот несуразный высоченный дом на перекрёстке у моста. Четырнадцатиэтажка. Смотрит прямо на овраг. «Свечка» – один подъезд. Двор маленький, облезлый. Так, крошечный плешивый пятачок. Если смотреть на четырнадцатиэтажку, справа забор частного дома. То есть дворик как бы веером раскрывается на самый перекресток, где постоянно снуют машины. Мальчишкам даже в футбик не поиграть – мячик постоянно на проезжую часть выкатывается.

Там только пара турников да качели.

О-о-о-о-о, каче-е-е-е-ели!

Качели там особенные.

Низкие – настолько, что задевают углами землю, когда раскачиваются. И без сидушки – одна рама осталась. Какие-то дебилы выломали, руки бы им оторвать да обратным концом вставить… Так они и стоят, те качели. На них удобнее просто сидеть, чем качаться. Но и не просидишь долго тоже – арматурная спинка сиденья в задницу больновато впивается. И холодная к тому же. Ближе к ночи вообще ледяная становится. Даже летом.

Мужчина спросил, знает ли Тамара четырнадцатиэтажный дом. (Он так и сказал – «четырнадцатиэтажный дом», а не «четырнадцатиэтажка», как мы тут привыкли.) Она уточнила: тот, что на перекрёстке Станке-Димитрова и Костычева? Конечно, какой же ещё. Он попросил её прийти на следующий день ровно в девять вечера. Она могла бы спросить, зачем так поздно, но ей это и в голову не пришло. Главное, что теперь они наконец увидятся. После бесконечно долгих, томных телефонных разговоров, которые стали самым ярким, что когда-либо происходило в её блёклой жизни. Вспышкой чистого, благородного, тёплого света.

Она спросила, как его узнать. Глупый вопрос: в тесном дворике они бы сразу увидели и узнали друг друга. Он ответил, что сам её узнает – пусть только она сядет на качели, на спинку сиденья.

Да, да, да! Она сядет на качели, на спинку – хоть на железный хуй! Будет сидеть сколько нужно – до тех пор, пока он не явится.

Как она готовилась к той встрече! Позвонила на работу – мол, приболела, придётся денёк отлежаться. Сбе́гала с утра пораньше в магазин, раскошелилась на самое душистое мыло. Приняла ванну, но потом от волнения вспотела – приняла ещё раз попозже. А потом ещё разочек ближе к вечеру. Кожа запахла цветами и лесными ягодами.

Накрасилась самую малость – лишь чтоб сделать глаза чуть резче, губы немного чувственнее, а скулы слегка розовее. Результат обескуражил. Смыла, сделала всё то же самое, но по-новому. Вот так-то лучше.

Достала из шкафа свою лучшую одежду – простую, неяркую, зато не вульгарную. Такую, какая подчеркнула бы её женственность, девичье достоинство.

Туфельки.

Сумочка.