451 градус по Фаренгейту

He had just stood there, not really trying to save himself, just stood there, joking, needling, thought Montag, and the thought was enough to stifle his sobbing and let him pause for air.	Ведь он стоял против Монтэга, не пытаясь защищаться, стоял, издеваясь над ним, подзадоривая его. От этой мысли у Монтэга перехватило дыхание.
How strange, strange, to want to die so much that you let a man walk around armed and then instead of shutting up and staying alive, you go on yelling at people and making fun of them until you get them mad, and then ....	Как странно, как странно так жаждать смерти, что позволяешь убийце ходить вокруг тебя с оружием в руках, и вместо того, чтобы молчать и этим сохранить себе жизнь, вместо этого кричишь, высмеиваешь, дразнишь, пока твой противник не потеряет власть над собой и...
At a distance, running feet.	Вдалеке - топот бегущих ног.
Montag sat up.	Монтэг поднялся и сел.
Let's get out of here.	Надо уходить.
Come on, get up, get up, you just can't sit!	Вставай, нельзя медлить!
But he was still crying and that had to be finished.	Но рыдания все еще сотрясали его тело. Надо успокоиться.
It was going away now.	Вот они уже утихают.
He hadn't wanted to kill anyone, not even Beatty.	Он никого не хотел убивать, даже Битти.
His flesh gripped him and shrank as if it had been plunged in acid.	Тело его судорожно скорчилось, словно обожженное кислотой.
He gagged.	Он зажал рот рукой.
He saw Beatty, a torch, not moving, fluttering out on the grass.	Перед глазами был Битти - пылающий факел, брошенный на траву.
He bit at his knuckles.	Он кусал себе пальцы, чтобы не закричать:
I'm sorry, I'm sorry, oh God, sorry ....	"Я не хотел этого! Боже мой, я не хотел, не хотел этого!"
He tried to piece it all together, to go back to the normal pattern of life a few short days ago before the sieve and the sand, Denham's Dentifrice, moth-voices, fireflies, the alarms and excursions, too much for a few short days, too much, indeed, for a lifetime.	Он старался все припомнить, восстановить связь событий, воскресить в памяти прежнюю свою жизнь, какой она была несколько дней назад, до того как в нее вторглись сито и песок, зубная паста Денгэм, шелест крыльев ночной бабочки в ухе, огненные светляки пожара, сигналы тревоги и эта последняя ночная поездка -слишком много для двух-трех коротких дней, слишком много даже для целой жизни!
Feet ran in the far end of the alley.	Топот ног слышался уже в конце переулка.
"Get up!" he told himself. "Damn it, get up!" he said to the leg, and stood.	"Вставай!- сказал он себе.- Вставай, черт тебя возьми!" - приказал он больной ноге и поднялся.
The pains were spikes driven in the kneecap and then only darning needles and then only common, ordinary safety pins, and after he had dragged along fifty more hops and jumps, filling his hand with slivers from the board fence, the prickling was like someone blowing a spray of scalding water on that leg.	Боль острыми шипами вонзилась в колено, потом заколола, как тысяча иголок, потом перешла в тупое булавочное покалывание, и наконец, после того как он проковылял шагов пятьдесят вдоль деревянного забора, исцарапав и занозив себе руки, покалывание перешло в жжение, словно ему плеснули на ногу кипятком.