52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир

Чтобы засвидетельствовать факт предложения кокаина в суде, Хэмилтон научилась устанавливать, что конфискованный порошок действительно является «пылью счастья». Однако результаты лабораторного исследования были неточными: тест оказывался положительным, если порошок представлял собой кокаин или его производное, синтетический альфа– или бета-эукаин. Синтетическое вещество было законным, и тест стал зацепкой для адвокатов обвиняемых, радостно пользующихся этой лазейкой, чтобы оспорить обвинение. У Хэмилтон появилась мысль, как сделать обвинение неопровержимым. Кокаин, попадая на глазное яблоко, вызывает расширение зрачка; при альфа– или бета-эукаине внешний вид глаза не меняется. Сначала она продемонстрировала этот фокус на кроликах, но метод не получил ни малейшего одобрения у присяжных, симпатии которых тут же обратились к ушастым зверькам. «Поэтому я испытывала порошок на себе, – рассказывала она. – Я же знала, что это не повредит моим глазам, а другие люди, и их можно понять, не хотели рисковать. Я так часто ходила по лаборатории с одним расширенным и другим узким зрачком, что все привыкли и перестали это замечать»[76]. Через год она и несколько других активистов добились включения эукаинов в число запрещенных средств.

Хэмилтон никогда не боялась грязной работы. Возьмем ее деятельность во время эпидемии брюшного тифа, разразившейся в Чикаго в 1902 г. Сильнее всего пострадала именно та часть города, где жила Элис. Друг Хэмилтон подумал, что благодаря профессиональным знаниям патологии и бактериологии она могла бы обнаружить первопричину эпидемии и тогда город нашел бы решение проблемы.

Сначала Хэмилтон исследовала источники воды и проверяла поставщиков молока, но не нашла причин, почему сильнее всего пострадал именно Девятнадцатый район. Затем она обследовала территорию района, надеясь заметить подсказки. «Бродя по улицам вдоль ветхих деревянных наемных домов, я видела уличные нужники (запрещенные законом, но тем не менее бесчисленные), в том числе на задних дворах ниже уровня мостовой, переполненные после мощных ливней, – вспоминала Элис. – Отвратительные ватерклозеты в домах, по одному на четыре семьи или более, загаженные и неисправные, потому что никто не отвечал за их мытье и ремонт; и повсюду тучи мух»[77]

. Вот оно что, мухи!

Один из способов передачи тифа – контакт с нечистотами, зараженными его возбудителем[78]. Хэмилтон подумала, что мухи, возможно, копошатся в испражнениях больных людей, а затем садятся на незакрытые пищу и молоко, распространяя болезнь.

Хэмилтон проверила свою теорию, собрав насекомых в кухнях, а также в уличных и домовых уборных. Как и следовало ожидать, мухи переносили брюшной тиф. Результаты Хэмилтон хорошо согласовывались с предшествующими наблюдениями во время Испано-американской войны (1898), а также объясняли, почему у более состоятельных жителей – имевших исправную канализацию и закрытые столовые – не было таких проблем. Доклад Хэмилтон, представленный Медицинскому обществу Чикаго, привлек большое внимание и способствовал полной реорганизации департамента здравоохранения, в том числе появлению должности инспектора наемных домов.

Несмотря на позитивный результат, удачное объяснение Хэмилтон было неверным. Как позднее выяснилось, истинной причиной вспышки брюшного тифа стал старательно скрывавшийся Управлением здравоохранения сброс нечистот, отравлявший источники воды Девятнадцатого района целых три дня. «Долгие годы, – призналась Хэмилтон, – я пыталась прогнать призраков тех мух, но они преследовали и терзали меня, снова и снова убеждая объяснить глубоко впечатленной аудитории, что мой эффектный рассказ в действительности имеет под собой мало оснований»[79]

.

Раскрытие подобных истин, под каким бы слоем навоза они ни были скрыты, сделало Хэмилтон исключительно эффективной в оценке небезопасности среды обитания. Обладавшая редким даром получать информацию от людей, не желавших ею делиться, Хэмилтон добивалась поразительного успеха, допытываясь у работников опасных отраслей, почему они продолжают работать, если очевидно, что это их убивает. Она опрашивала рабочих у них дома, считая, что там люди чувствуют себя уверенней и будут более откровенны. В один из таких визитов Хэмилтон спросила человека, страдавшего из-за отравления свинцом, почему он продолжает работать. Тот ответил, что необходимость платить за жилье и кормить семью не позволяет ему бросить работу. Заводы часто отдавали предпочтение при найме женатым мужчинам. Хэмилтон подозревала здесь чистый расчет: обязанные содержать семью, рабочие реже увольнялись, несмотря на колики, судороги и потерю веса.