А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Лео тогда вновь стал работать с Dodgers. Конечно, обо мне он ничего не знал. И когда я позвонил, его поблизости не оказалось. Поэтому я оставил ему сообщение, что звонил Ларри Кинг, и пошел вести передачу. Когда я закончил эфир, меня ждало ответное сообщение о звонке Лео Дюроше. Мой герой перезвонил мне! Я долгие годы хранил бумажку с этим сообщением. Я снова позвонил Лео и вновь его не застал. Потом он перезвонил и тоже не застал меня. Так мы перезванивались все утро, но никак не могли состыковаться. У меня было целых пять бумажек с сообщениями о звонках Лео Дюроше.

В конце концов я отправился на стадион с огромным переносным магнитофоном, которыми все пользовались в те дни. Он был тяжеленный, и его нужно было носить на ремне через плечо. Хотя я храню тот образ в памяти, я не отказался бы посмотреть на себя в видеозаписи. На стадионе в тот момент находились тысячи людей, пришедших посмотреть на разминку спортсменов. Я вышел на поле, и там был он, мой герой со вторым номером, отрабатывающий удары по земле.

Я подошел к нему и произнес:

«Мистер Дюроше?»

«Чего тебе, пацан?»

«Меня зовут Ларри Кинг».

Он поднял на меня глаза и заорал так громко, что его, наверное, было слышно на самой верхней трибуне:

«Какого черта тебе тут надо?»

Я отлетел, кажется, футов на десять, вместе со своим магнитофоном и прочей техникой.

«Ларри Кинг! – возмущенно орал он. – Да кто ты вообще такой?! И зачем ты мне названивал?»

Не забывайте, что я был еще очень молод и это было мое первое интервью, так что я волновался. Но если бы Лео обратился ко мне со словами: «Чем могу быть вам полезен, сэр?», – это бы было более странно. И я наверняка удивился бы не меньше. Но никому не нравится, когда на него кричат перед глазами у кучи народу.

Я не сказал ему: «Простите, до свидания». Я умудрился как-то его успокоить, и мы пошли поговорить на скамейку запасных. Это была первая из многих бесед, которые были у нас впоследствии. У Лео всегда приятно брать интервью, потому что он очень эмоционален и прекрасно выражает свои мысли. Спустя годы после того первого разговора он вел репортаж об игре недели на NBC и был настолько искренен, что руководство телекомпании не знало, что с ним делать. Он, например, мог заявить: «Видите того питчера? Я и сейчас легко с ним справлюсь, а мне уже шестьдесят».

Нельзя было и представить себе лучшего героя первого интервью. Некоторые люди испытывают разочарование, встречаясь со своими кумирами, поскольку те не соответствуют их ожиданиям. Но тот Лео, с которым я познакомился, оказался тем самым Лео, которого я обожал. В конце интервью я сказал: «Лео, я только одного не понимаю. Вы меня не знали. Если вы не хотели со мной разговаривать, зачем вы мне перезванивали?»

И Лео ответил: «Ваше имя звучало так, будто это кто-то важный». Нет смысла рассуждать о том, стал бы я тем, кто я есть, если бы остался Зайгером. Стал бы Тони Кертис[15] столь широко известен, если бы остался Бернардом Шварцем? Висели бы всюду афиши с Фредериком Аустерлицем и Вирджинией Макмасс, если бы они не стали Фредом Астером[16] и Джинджер Роджерс[17]? Нам никогда этого не узнать. Только одно могу вам сказать. Если бы я был афроамериканцем или выходцем из Латинской Америки, вряд ли я смог в то время сделать карьеру.

И еще кое о чем стоит сказать, хотя объяснить я этого не могу. Я всегда умудрялся каким-то образом оказываться рядом со знаменитыми людьми или сталкиваться с чем-то интересным. Так было всегда, даже если это не имело ни малейшего отношения к моей работе. Вот вам пример. Вскоре после того, как я переехал в Майами, мы с тремя диджеями нашей станции отправились посмотреть на Палм-Бич. У нас была старая тачка с откидным верхом. Я сидел за рулем. Мы ехали по дороге А1А вдоль побережья, мимо прекрасных вилл, замечательным воскресным утром. Воздух был прозрачен, как хрусталь. Машин почти не было; мы повернули на Уортавеню и ехали очень медленно, разглядывая витрины. Когда мы подъехали к светофору, я не успел вовремя затормозить, засмотревшись на что-то. И врезался в другой автомобиль, тоже с откидным верхом, остановившийся перед нами. Удар был не сильным, но водителя той машины все же тряхнуло. Он вышел из машины, и тут я узнал Джона Кеннеди[18]

.

Это точно был он. Всего два года назад Эдлай Стивенсон[19] оставил на съезде демократов открытую вакансию на пост вице-президента, за которую боролись Кеннеди и Эстес Кефовер[20]. Кефовер победил, что, как потом оказалось, стало для Кеннеди большой удачей. Потому что он не вытащил проигрышный билет и оказался в лучшем положении, и это позволило ему выставить свою кандидатуру на президентских выборах 1960 года.

Я никогда не забуду того дня. Кеннеди подошел к нам и спросил:

«Ну и как вы умудрились в меня врезаться? Сейчас десять утра. Дорога свободна! Видимость прекрасная! Машин вообще нет, кроме моей. И вы в меня врезались!»

Я ответил:

«Простите, сенатор, может быть, хотите взглянуть на наши права?» А он ответил: