А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

Органическим называет избираемый взгляд, мировоззрение мыслитель прежде всего потому, что такой подход позволяет, и в этом Страхов видит его преимущество перед другими подходами, то или иное явление, целостное образование рассматривать по аналогии с организмом. Осмысливая суть и значение органической методологической ориентации, исследователь правильно делает вывод, что она является антитезой механицизму. Органический взгляд означает, указывается Страховым, во-первых, признание взаимосвязанности всех элементов, составляющих целостное образование. Во-вторых, понимание развития в органицизме предстает в следующем виде. Здесь Страхов ссылается на Гегеля, солидаризируясь с ним. Развитие – это процесс саморазвития, совершенствующееся самосозидание, переход от низшего к высшему, где низшая ступень производит из себя высшую. Мыслитель согласен с Гегелем, что развитие – необходимый, имманентный процесс. Далее, указывается Страховым, каждое целостное явление как всякий организм развивается само из себя, на собственной основе, ибо внутри себя содержит изначально силу, дающую ему развитие, и закон, по которому оно изменяется. Следовательно, органическое развитие – это развитие собственной основы, собственных начал жизни. Думается, не случайно русский философ, хорошо знавший гегелевскую философию, не называет такое понимание развития диалектическим, а именует его органическим.

Интересно, что, причисляя себя к гегельянцам, Страхов, собственно, нигде не пытается говорить о диалектическом методе, раскрывать его сущность, характеризовать элементы диалектики, хотя ратует за применение диалектики в анализе категорий, в мышлении. Диалектический способ анализа реально, в исследовании принимается им в ограниченных рамках как различение категорий, точное представление об их содержании, определение границ их применимости. Он фактически не пользуется при анализе диалектическими гегелевскими категориями: противоположность, внутреннее противоречие, тождество, различие, единство и борьба противоположностей, диалектическое отрицание и т. д. Тем не менее, судя по отдельным замечаниям, он знаком с ними.

Интересно также, если в одной статье, написанной в 1860 году, характеризуя развитие в рамках «органического взгляда», он ссылается на гегелевскую трактовку как, безусловно, истинную, то в другой – того же года, «О значении гегелевской философии в наше время», Страхов не делает акцент на идее развития у Гегеля, ограничиваясь замечанием, что впервые это слово с полным пониманием произнесено именно данным философом и ныне в науках стало столь употребительно. Возможно, отсутствие анализа и оценки важнейшего в гегелевской философии учения о развитии для Страхова здесь не случайно, учитывая безоговорочность принятия и высокой оценки и метода, и системы Гегеля. Мыслитель, вероятно, понимал, что гегелевская концепция развития, примененная к истории, имеет следствием трактовку исторического процесса как единого и закономерного. А конкретное учение Гегеля об историческом развитии человечества Страхов, несомненно, знал, так же несомненно, что оно его не могло устроить, как не были согласны с Гегелем Хомяков и Киреевский. Если Хомяков четко обозначает свою оценку гегелевской системы и метода, то Страхов по отношению к Гегелю применяет следующую тактику. Он очень высоко оценивает то, с чем согласен, причем зачастую принятое интерпретирует по-своему, а то, что не приемлет, – не критикует, обходит молчанием.

Мы обращаем внимание на трактовку исторического процесса в понимании Страхова в связи с темой данной работы. Его близость со славянофилами лежит в плоскости исследования социально-философской проблематики. Решение вопроса о самобытности России связано с решением проблемы исторического развития вообще и социального прогресса в частности. Отношение Страхова к идее социального прогресса станет понятно, если мы учтем, что философ являлся сторонником «органического подхода», а ему соответствует циклическая трактовка исторического развития.