А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

По мнению П. А. Флоренского, Хомяков своею критикою рационалистической немецкой философии XIX века «врезывается в самое сердце западной жизни и западного жизнепонимания и тем, отрицательно, прочищает себе путь к построению или, правильнее, к осознанию гносеологии восточной, русской – той гносеологии, которая признает познавательную функцию присущей не отвлеченному рассудку, а разуму, как полноте сил, руководимых верою»[702]. В этом его заслуга в разработке основ метафизики веры.

А. Кавацца

«Церковь одна» А. С. Хомякова в самаринской рукописи

Произведение Хомякова «Церковь одна» дошло до нас в четырех рукописных текстах. Первые два памятника хранятся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея, в личном фонде писателя (Ф. 178. Ед. хр. 17. Л. 1–47). Первый надписан Самариным: «Этот список исправлен рукою автора. Ю. Самарин» (Л. 24–47) – чтo и определило его название: «Самаринская рукопись». Второй был полностью списан Петром Ивановичем Бартеньевым (Л. 1–23), по имени которого называется «Бартеньевской рукописью». На первом листе заглавие: «Изложение веры», а в скобках: «Хомяковым, которым и дана эта копия». На Самаринской рукописи не указано никакой даты, в то время как на Бартеньевской стоит: «Май 1850 года».

Остальные памятники менее известны и пока не анализировались. Третья рукопись принадлежала историку Погодину, который оставил на первом листе надпись: «Хомяков. Сличать с печатным, верно ли там». Сегодня она хранится в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки в фонде Погодина (Ф. Пог/III. К. 11. П. 71. Л. 1–22). Назовем ее «Погодинской рукописью».

Четвертая, хранящаяся в Российском государственном архиве древних актов, в фонде Паниных (Ф. 1274. Оп. 1. Ч. II. Д. 2883. Л. 1–29), была практически забыта, но теперь вновь вводится в научный оборот[703].

Как Погодинская, так и Панинская рукописи не датированы. Согласно архивной датировке обе относятся ко второй половине XIX века. Есть все основания утверждать, что Самаринская рукопись является наиболее ранней из сохранившихся – этот вывод подтверждается сравнительными текстологическими исследованиями.

Я сосредоточила особое внимание на Самаринской рукописи как наиболее важной, поскольку она самая ранняя и содержит многочисленные исправления и добавления самого Хомякова, о чем свидетельствует вышеупомянутая надпись Самарина.

Кроме почерка Хомякова в Самаринской рукописи выявляются еще два почерка, принадлежащие копиистам. Архивные исследования позволили атрибутировать эти записи и установить личность главного копииста – Д. А. Валуева, славянофила, племянника и близкого сотрудника Хомякова, который скоропостижно умер в 1845 году[704].

Дата смерти Валуева дает нам право отнести рукопись к первой половине 1840-х годов, что уточняет более общее утверждение Самарина, который датировал ее 1840-ми годами.

Исследование исправлений и вставок, а также более пристальный анализ пунктуации тех мест рукописи, которые явно написаны рукой Валуева, позволили установить, что он не переписал текст, но написал его под диктовку самого автора, который в ходе работы вносил изменения и добавления. Доказательством служат несколько грамматических ошибок, обнаруженных в Самаринской рукописи, которые нельзя объяснить небрежностью или неграмотностью копииста. Валуев был образованным молодым человеком, недавно окончившим историко-филологический факультет Московского университета.

Первый пример: «Церковь называется единою святою [(] Соборною [)] (Кафолическую и Вселенскую) Апостольскою» (л. 26 об.). Словосочетание «Кафолическую и Вселенскую» – эти два прилагательных ошибочно употреблены для выражения именной части предикативной конструкции в винительном падеже вместо творительного, как того требует управление глагола «называться». Это не описка, а результат неразборчивой диктовки, неверного распознания малоотчетливых окончаний слов. Действительно, архаичное окончание -ою, произнесенное быстро, легко спутать с близким по звучанию -ую.

Анализ других зачеркиваний подтверждает это. На обороте того же 26-го листа, в седьмой строке, например, зачеркнуты три буквы: «[Цер]», тогда как в следующей строке указаны и параграф четвертый, и существительное «Церковь» полностью («§ 4 Церковь»). Исправления такого рода становятся понятны, если представить ситуацию диктовки, когда автор, произнеся первый слог слова «Церковь», останавливается, решив открыть новый абзац, и просит копииста начать с новой строки, указать номер нового, четвертого, параграфа и его заглавие.