Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

Случилось так, что профессор Гарстанг, один из моих друзей-археологов, знал, что и я мог бы отозваться на этот призыв. Профессор давно был известен своим интересом к Турции. В частности, именно он основал Британский институт археологии в Анкаре. Гарстанг незамедлительно приступил к созданию Англо-турецкого комитета помощи совместно с группой могущественных меценатов, среди которых лорд Ллойд Долобранский был президентом, а сэр Джордж Клерк, бывший посол Великобритании в Анкаре, — председателем. Меня пригласили на должность почётного секретаря, и я с готовностью согласился, хотя не имел ни малейшего представления, во что именно я ввязываюсь.

Гарстанг обладал особым чутьём, помогавшим ему находить источники помощи с большим потенциалом, но не мог предвидеть, что впереди ждёт море проблем, грозящее накрыть его с головой. Он сразу проявил находчивость и попробовал занять для секретариата небольшое подсобное помещение в здании Королевского института на Албермарль-стрит, но закончилось всё тем, что мы чувствительно потеснили эту незадачливую организацию, и секретариат разместился в большой комнате на первом этаже.

Вскоре после того, как я занял должность секретаря, лорд Ллойд попросил меня подготовить набросок обращения к гражданам, призывавшего их жертвовать деньги и вещи. Мы нарисовали мрачную картину страданий турецкого народа в разгар зимы и вставили в текст отрывок из письма, полученного от одной бедной женщины из трущоб: «У меня всего два пальто. Одно я посылаю вам». Отклик на наш призыв можно назвать фантастическим. Центральный почтамт совершенно завалили посылками, их приходилось складывать на улице, потому что внутри они уже не помещались.

С Англо-турецким комитетом помощи связано много забавных эпизодов. В некоторых фигурировал наш сотрудник, ответственный за связи с общественностью, спортивный обозреватель и известный журналист. Он поведал публике о волках, завывающих в сельской местности Турции, и по спинам неискушённых слушателей прошёл холодок. В начале нашей деятельности лорд Ллойд решил устроить большой приём в официальной резиденции и пригласить полдюжины послов. Он предупредил меня, что мероприятие непременно должно пройти на уровне.

В те дни можно было запросто наполнить автобус бедствующими джентльменами, одетыми в сюртуки, и при необходимости увеличить аудиторию любого мероприятия по цене в один фунт за голову. Мы так и поступили, а наш журналист Уэнтворт-Дэй вызвался набрать привлекательных дам для продажи программок. Он справился с этой задачей, призвав на помощь компанию женщин лёгкого поведения с Лестер-сквер. Эсме Николс, на чью находчивость всегда можно было положиться, поспешно проводила дам на задние ряды.

Приём прошёл с невиданным успехом, и я помню, что Невилл Хендерсон, наш посол в Берлине, сказал тогда: «Только глупец возьмётся предсказывать, но я осмелюсь предположить, что война продлится не больше шести месяцев». Несмотря на это пророчество или, возможно, благодаря ему, деятельность Англо-турецкого комитета началась с блестящего старта, и нам удалось собрать огромную сумму пожертвований в деньгах, натурой и в виде услуг.

В конце года наш фонд закрылся, но я думаю, что лорд Ллойд оценил мои усилия. Во время нашей последней встречи он предложил мне свою помощь во всём, что я пожелаю. «Только скажите, что вам нужно, — заверил он меня, — и вы это получите». Я ответил, что единственное моё желание — устроиться в военно-воздушные силы. Лорд очень удивился и спросил, зачем мне это нужно. Я сказал, что авиация — самый прогрессивный и поэтому самый привлекательный род войск. Мой отец родился в Австрии, был, по сути, иностранцем, поэтому мне было непросто туда попасть, но для влиятельного члена кабинета министров не было ничего невозможного. Лорд Ллойд выполнил своё обещание: не прошло и недели, как я был зачислен в службу разведки Королевских военно-воздушных сил.

Через неделю после этого Ллойд скончался от гриппа, перешедшего в двустороннее воспаление лёгких. Я с теплом вспоминаю последнего из наших великих проконсулов.

В ВВС меня ожидал совершенно другой коллега — майор авиации, а позже профессор, С. К. Р. Глэнвиль, которому было суждено стать ректором Королевского колледжа в Кембридже. Он был талантливым и, наверное, самым обаятельным человеком из всех моих знакомых. Глэнвиль, или Стивен, как я буду его называть, был моим давним другом ещё с 1925 года, когда он поступил на работу в Отдел египетских древностей Британского музея.