Агент презедента

Агент президента сделал только одну копию, и он не оставил её в машинке или ящике своего стола. Он плотно запечатал её в двойной конверт, адресованный Гасу Геннеричу, пометил способ доставки французским пароходом и отправил конверт в почтовое отделение. Затем он отправился на прогулку по продуваемой ветром набережной, идущей по берегу озера, одолевая приступ глубокой депрессии. Он проделал долгую и трудную работу, отличавшуюся от того, что он на самом деле предпочел бы делать. Он сделал это, подчинившись Труди-призраку, а также своей собственной совести. Но мог ли он убедить себя, что он добился многого? Даже учитывая, что ФДР получил эти отчеты и прочитал их, как долго он будет помнить, что он прочитал, под давлением десяти тысяч других обязанностей? И что он сделает по этому поводу? Ланни получал нью-йоркские газеты, как в Париже, так и в Берлине, и ему казалось, что Рузвельт действует в соответствии с программой, которая некоторые французские остряки приписывали Леону Блюму: "Одна речь вперед и два шага назад". Под давлением ожесточенных нападок со стороны изоляционистов, президент не осуществил значительной части своей "карантинной речи", и с тех пор он молчал. Это было то, что хотели все диктаторы, чтобы их оппоненты ничего не делали, а им позволяли делать все.

IX

Старый город Женева за последние семнадцать лет был центром мировых дебатов, а иногда и мировых действий. Теперь Лига Наций только что закончила и стала использовать свой мирный храм стоимостью в пятнадцать миллионов долларов. У храма были широкие великолепные террасы и мраморные лестницы. Длинное белое четырехэтажное здание, построенное на трех сторонах прямоугольника и имеющее тяжелые квадратные колонны, предложенные греками. Ланни, который посетил Грецию, и изучал её историю, а также её искусство, знал, что греки имели Амфиктионийский совет, который стремился примирить несколько десятков крошечных государств, но без успеха. Гордые Афины и суровая Спарта вели смертельную войну, а затем, после перерыва на подготовку, вторую ещё более смертельную. Ланни казалось, что было много параллелей у Пелопоннесской войны и настоящим соперничеством Англии и Германии. Он знал, что они собирались разбить города друг друга в пух и прах. И вот в этом сияющем новом храме люди мира трудились, отдавая все свои способности и совесть, чтобы предотвратить этот ужас.

Ланни съел свой рождественский ужин в доме Сиднея Армстронга, который был постоянным сотрудником Лиги с момента ее создания. Ланни впервые встретил его среди персонала Парижской мирной конференции. Молодой либерал, решивший не протестовать, когда настало время для протеста. Таким образом, он получил работу и держится за нее, до сих пор не протестуя, и когда для протеста настает время, и когда оно проходит. Так казалось сыну Бэдд-Эрлинга. В то же время, Ланни напомнил себе, что ему самому не нужно было зарабатывать себе на жизнь, в то время как Сидней жил только на свою зарплату, приобрел жену, троих детей, а также расширенную линию талии.

Дженнет Слоан, так звали его жену. Она когда-то была секретарем чиновника, очень эффективным, и в то же время очень милой молодой женщиной с пушистыми каштановыми волосами и живыми карими глазами, которую Ланни Бэдд не мог легко забыть. Он задавался вопросом, рассказала ли Дженнет мужу о том маленьком эпизоде любви, которая возникла между ней и Ланни незадолго до ее брака. Он взял ее на обед, и она заинтересовала его так, что он повез ее вокруг озера Леман, около ста пятидесяти километров. Когда они расставались, она попросила его только один раз поцеловать ее. Это было в то время, когда его сердце было обещано Мари де Брюин, в противном случае, он, очень вероятно, женился бы на ней. И какая разная жизнь его ожидала! Не было бы Ирмы Барнс, со всеми её контактами со светским миром. Не было бы Труди, со всеми её опасностями! На самом деле, для Ланни было трудно думать о чем-нибудь ином в своей нынешней жизни. По всей вероятности, он поселился бы в Бьенвеню и увеличил бы свою собственную линию талии, заимел бы трёх прекрасных ребятишек, хотя, конечно, они не были бы такими же, как эти трое.

Армстронги были хорошо устроенной парой и судя по всему счастливой. Дженнет считала своего мужа хорошо осведомленным и успешным публицистом, и она помогала ему, развлекая и устанавливая контакты с потоком важных личностей, приезжавших на различные мероприятия Лиги, и часто остававшихся работать в каком-нибудь комитете. Она должна была подумать, какой различной могла бы быть ее жизнь, если бы она вышла замуж за этого блестящего и обворожительного внука владельца Оружейных заводов Бэдд. Но Ланни был сдержан, и делал всё возможное, чтобы не будить ее воображение. Он съел свою порцию рождественского гуся и сливового пудинга, который прислала семья Дженнет из Америки. Он играл на фортепиано для детей, а потом часами сидел, слушая разговор практикующего истолкователя международного порядка и безопасности, бюрократа, который отстаивал не только свою работу, но и свою веру.