Айвз и Мэллоун

– Зеркалах? – понимающе усмехнулась Эбигейл. – Жаль было разбивать одно из них в замке того эльфа…

Я вздрогнул. Когда она упомянула его, мне показалось, что по спине мазнул чей-то жадный ищущий взгляд, по рукам и спине побежали мурашки. Эльф… Стоило мне подумать о нем, как в душе моей зарождался страх. Бывали дни, особенно после ночей, полных кошмаров, когда я не мог не думать о нем. Я снова и снова читал свои записи, прокручивал в голове картины прошлого: то, как я попал в его замок, то, что он говорил мне, и все последующие события – письма Эбигейл, смерть моей семьи от болезни, похожей на проклятие «эльфийских стрел», нашу поездку в Линкост и погибшую шелки, слова Эбигейл о том, что, будь Источник свободен, и родных, и фей, и сошедшего с Тропы Доуса можно было бы спасти. Я хотел бы помочь, но…

– Почему ты никогда не зовешь эльфа по имени? – Этот вопрос не занимал меня так, как размышления об Источнике, но я решил, что это хороший предлог поговорить о наших с Эбигейл планах.

– М-м… – Она склонила голову к плечу, продолжая быстро шагать вперед. – Я не знаю его имени. Может, Д’ахас А’Халл, может, нет… Но это не имя – прозвище. Мы не называем свои имена – они дают безграничную власть их знающему. Знай я имя Эльфа, я могла бы просто приказать ему умереть, вместо того чтобы мучиться с зельем.

– А мог этот Дохас… – Эбигейл пренебрежительно фыркнула, и я исправился: – Эльф! Выбраться из заточения?

– Тайная Служба считает, что не мог.

– А освободив Источник, мы не освободим эльфов? – наконец спросил я.

Фэйри оглянулась, нахмурилась. Казалось, на ее лице промелькнуло сомнение, но я не был уверен в том, что правильно понял ее чувства.

– Думаю, нет, – наконец ответила она. – Я не хочу, чтобы эльфы обрели свободу. Они правили жестокой рукой, и без них волшебному народу будет лучше.

Будет лучше? Ее слова меня обнадежили, но что-то – червячок сомнения, интуиция или нечто большее – не давало мне покоя. Я думал над этим, а вокруг расползалось, куда хватало взгляда, безжизненное ничто.

– Ну наконец-то! – прервала мои размышления Эбигейл.

Впереди светлел очередной дверной проем. Эбигейл ускорила шаг, почти побежала, вынуждая и меня сделать то же. Нить вывела нас в тесный каменный мешок – камеру, какая могла бы быть в тюрьме. Голые кирпичные стены, тяжелая железная дверь с узким решетчатым окошком, из которого на охапку гнилой соломы на полу лился лунный свет. В углу стояло смердящее ведро, даром что пустое.

Призрачная Тропа вывела нас в реальный мир. И звуки этого мира, едва приглушенные стенами и дверью, мне не нравились: стоны, крики, плач, звон цепей и безумный хохот. Не тюрьма. Сумасшедший дом!

Повинуясь жесту Эбигейл, засов проскрежетал по ложу, и дверь распахнулась, выпуская нас в коридор. По левой его стороне тянулся бесконечный ряд камер, а справа высилась стена с окошками, сделанными почти под потолком. На высоте человеческого роста через равные промежутки располагались скобы с газовыми факелами, но ни один не горел. Я попытался найти ту нить, что завела нас сюда, но вместо нее моему взору предстала целая река призрачного сияния. Магия текла по коридору, завихряясь, переливаясь в лунных лучах. Понять ее источник не представлялось возможным – она заполняла собой все. Ноздрей коснулся запах холодной влажной земли, и я тотчас перестал концентрироваться на поиске.

– Тут…

– Я вижу. Отвратительные чары! – Эбигейл решительно ухватила меня за руку, и я почувствовал, как нас окутывает теплом волшебство призыва Третьей Дороги.

Эбигейл потянула меня за собой, и, уже следуя за ней, я оглянулся. Из-за решетки за мной наблюдал узник. Я видел только его силуэт, но вот он подошел ближе, ухватившись за железные прутья, прижал к ним лицо, и я понял, что это девушка. Тонкие пальцы с обломанными ногтями, грязные растрепанные волосы и глаза, полные ярости и мрачного торжества.

Запись 5

После камеры в сумасшедшем доме гостиная с ее мягкими глубокими креслами, пушистым ковром и свежими булочками от миссис Кук казалась особенно уютной.

Эбигейл поднесла к губам чашку с чаем и тут же поставила обратно на низкий дубовый столик меж наших кресел. Взгляд ее блуждал по рисунку каминного экрана. Не припомню, чтобы я видел подобную задумчивость на ее лице прежде.

– Не понимаю! – нарушила она тишину и наконец отпила чай. – Кто-то убивает молодых людей, это точно. Но кто и зачем?

– Много ли причин нужно безумцу? – задал я встречный вопрос. – Особенно если это призрак какого-нибудь скончавшегося в сумасшедшем доме бедолаги.

Эбигейл поморщилась и покачала головой:

– Призрак? Сомневаюсь… Не то чтобы они были такой уж редкостью, но убийц среди них можно по пальцам пересчитать. Тут другое.