Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

Жизнь актёров беспокойна и хлопотлива. Место работы не всегда постоянно. Тем более если актёры не блещут не то чтобы талантом, но даже какими-то ценными для театра способностями. Так, если только на подхвате быть. Сложные отношения с руководством, конфликты и интриги в коллективе зачастую гонят с насиженных мест, заставляют искать актёрского счастья всё на новых и новых сценах.

Недолго задержались на одном месте — в Каменце-Подольском — и родители маленькой Маши. Отправились в Одессу — город театральный, город, в котором уже в 1810 году был открыт знаменитый оперный театр. Считается, что как бы родственниками Одесского оперного являются лишь Мариинка да Венский театр. Правда, очевидно имеется в виду всё-таки здание, заново выстроенное в 1887 году — после полностью уничтожившего театр пожара 1873 года. Именно новое здание было выстроено в стиле нового венского барокко. Но и старый театр был знаменит. Даже Пушкин, побывавший в Одессе в ходе своей южной командировки, описал его в романе «Евгений Онегин».

Конечно, серьёзных ролей родителям Марии в ту пору не доставалось. Но они работали, как могли, работали, чтобы прожить самим и как-то прокормить и выучить дочерей — к тому времени у Маши уже была сестрёнка.

К сожалению, добрых воспоминаний Одесса не оставила. Хоть и начала будущая знаменитая актриса именно в этом городе сценическую карьеру, но это были лишь первые пробы сил. К тому же дома не было житья от грубости матери, которая тяжело переживала невзгоды жизненные и частенько срывала раздражение на дочерях.

Мария Гавриловна Савина об отношениях с матерью вспоминала с грустью: «Кроме пощечин, брани, упреков в ничего неделании ничего от неё не видела, и с каждым годом было хуже».

Спасение от этакого отношения пришло, когда ей исполнилось восемь лет. Родители отдали Машу в частный пансион, а затем и в женский интернат. Там она увидела свет, увидела доброе к себе отношение. Причём обстановка была в этих заведениях таковой, что Маше даже дома бывать не хотелось. Выходные дни и каникулы не приносили радости. Едва придя домой, она уже ждала того дня или часа, когда сможет вновь отправиться в свой детский коллектив, в котором нашла своё место.

Именно из интерната она однажды попала в театр. Девочек, проявлявших театральные способности, привлекали к различным ролям. Первое посещение театра оставило неизгладимое впечатление. Побывав за кулисами, Маша была потрясена той необыкновенной обстановкой, которая царила там. Она ещё была настолько мала, что не ведала интриг, раздоров, ссор. Она смотрела на всё через розовые очки очарованной девчонки.

Но это ещё не всё. Ей дали первую роль Эсмеральды — маленькой цыганочки. Такова небольшая импровизация.

Дебют прошёл не просто успешно — великолепно. Ну и, конечно, последовали и другие роли. Она пела куплеты, играла роли девочек, а иногда даже мальчиков, и всё у неё получалось самым лучшим образом. Руководство театра оценило её способности и организовало маленькой актрисе самый первый в её жизни бенефис.

Впрочем, эти успехи, конечно, призрачны. Вот так неожиданно она понравилась публике новизной исполнения ролей, непосредственностью, да и роли подобрались такие, с которыми она легко справилось. Но сценическая работа сложна и многогранна. Нередко вслед за успехами приходят неудачи. И понимание необходимости учёбы, самой серьёзной учебы сценическому мастерству.

А тут ещё у родителей что-то не заладилось в Одессе. Они решили ехать в Киев. Маша была ещё слишком мала, чтобы остаться в городе без опеки взрослых. В Киеве со сценой не получилось ни у неё, ни у отца. Отправились дальше. Поколесили по городам и насовсем осели в середине 60-х в Смоленске.

Маша снова попытала счастья на сцене, но тут обрушилась новая беда — беда семейная. Когда Марии исполнилось тринадцать лет, отец ушёл из семьи, бросив и жену, но забрав с собой одну из дочерей — выбор пал на Машу, которая с удовольствием уехала от грубой и чёрствой матери. Что ж, он был представителем профессии, в которой вольности, увы, нередки.

Мария Гавриловна Савина вспоминала:

«Как известно, тринадцать лет — самый неблагодарный возраст. Я была очень худа и ужасно смугла, узкие плечи, длинные руки, коротко обстриженные светлые волосы, неправильные черты, ноги в больших (на рост) башмаках, уродски сшитое по тогдашней моде платье (всегда ситцевое, а стало быть, и измятое), длинная гусиная шея и пальцы в чернилах. Вот мой портрет. Выручали ещё глаза, но они глядели всегда так испуганно или чересчур блестели, а белки были (да и остались) синими, за что нянька прозвала меня цыганкой, а мать волчонком. До пятнадцати лет я была уверена, что подобного мне урода нет на свете, и о поступлении (когда-нибудь) на сцену и помышления не имела».

От «бедовой бабушки» к «доходному месту»

Но мечта о сцене не давала покоя. Она снова и снова обивала пороги театров и наконец в 1869 году, стараниями отца, дебютировала в Минске, в пьесе «Бедовая бабушка». Так началась её театральная жизнь.