Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

Тургенев не возражал, не спорил, но я сердцем чувствовала, как его Полонский своим отзывом на месте убивает. Притом я чувствовала, что Полонский говорит вздор, по глупости или по зависти, уж не знаю… А сама я не могла ничего сказать, не могла, не умела… Но Тургенев, верно, понял, что у меня на душе. Мы потом, — Полонского уже не было, — сошли вдвоём в тёмный сад и долго молча ходили среди благоуханья трав, и на скамейке так же молча сидели, и точно я этим как-то по-женски, по-бабьи, без слов его утешила, молчаньем сказала ему всё, что хотела…»

А потом была прогулка по лутовиновскому саду. Прогулка вдвоём… Тургенев так именно и предложил: пойти «послушать голоса ночи». Слушали до рассвета. А потом он прочитал ей своё новое стихотворение: «Ты сорвала все мои цветы… Но ты никогда не придёшь на мою могилу…»

Прочитал и сказал, что никогда не отдаст его в печать.

Но всему приходит конец, причём особенно быстро пролетают и приходят к завершению дни отдыха, особенно счастливые.

Прощальный обед проходил на балконе. И вдруг в какой-то момент Савину переполнили чувства благодарности к писателю, чувства восхищения тем, как он принял её, чувства, чувства, чувства… Они выразились в порыв — Мария Гавриловна нежно поцеловала Тургенева…

Тургенев написал ей сразу после её отъезда:

«То, что совершилось накануне вашего отъезда — помните, на террасе, за обедом, после шампанского… Помните? Или не хотите помнить? — тот лучистый и жгучий поцелуй, которым вы озарили и обожгли меня… Ваше пребывание в Спасском оставило неизгладимые следы… В эти пять дней я ещё больше узнал вас — со всеми вашими хорошими и слабыми сторонами — и именно поэтому ещё крепче привязался. Вы имеете во мне друга, которому можете довериться. Комната, в которой вы жили, так всегда и останется Савинской…»

Полонский подарил актрисе на прощание свой живописный этюд «Пруд Захара». 18 июля 1881 года Савина в сопровождении своей горничной уехала из Спасского. В сердце её звучали строки из тургеневской «песни»:

«О, как счастлив будет тот юноша, для кого распустится, наконец, этот еще свернутый в лепестках своих, еще нетронутый и девственный цветок!»

Строки из «Песни торжествующей любви».

Что связывало Марию Савину с писателем, которого она однажды даже назвала милым дедушкой? Какие чувства были в её сердце? Жизнь не баловала её счастьем настоящей, всепобеждающей, «торжествующей любви», а тут — тут она видела огонь этой любви, она ощущала пламя большой любви, большого, богатого добром сердца писателя.

Милый дедушка? И да, и нет… Ведь были же порывы, когда она целовала его, когда прижималась к нему. И назвала она отношения с ним «голубым романом». Что означала эта фраза? Об этом знали только они — Иван Сергеевич и Мария Гавриловна. А нам и знать не положено. Есть таинства, принадлежащие только двоим, — таинства «торжествующей любви».

Савина искренне радовалась каждому дню, проведённому в гостях, в Спасском-Лутовинове. Она приехала не только потому, что уже трудно было отказывать писателю после его настоятельных просьб, а и потому, что ей хотелось приехать и побывать в атмосфере добра, атмосфере любви. Ведь даже произведения, которые читали в эти дни Тургенев и Полонский, были посвящены этому высокому чувству.

Но рассматривала ли она хоть на самую малость возможность стать его женой? Кто ответит на этот вопрос? Наверное, никто, ведь у Савиной было немало причин, чтобы не принимать всерьёз предложения Тургенева. Во-первых, среди знакомых тургеневского круга давно сложилось мнение, что пока есть на свете Полина Виардо, с которой у Ивана Сергеевича весьма странные, но, по мнению многих, прочные отношения, все его попытки женитьбы — это лишь несбыточные его желания освободиться от какого-то тягостного плена. Он и хотел от него освободиться, и не мог. Во-вторых, конечно, даже для тех времён очень большая разница в возрасте. Савина, хоть и получила к тому времени известность, которая приходит ко многим в зрелости, была очень и очень молода. В 1881 году ей было 27, а Тургеневу — 62, причём жить ему оставалось чуть более двух лет. Да и из этого короткого времени оставалось совсем мало такого, когда он не был прикован к постели тяжёлой болезнью. Конечно, эти печальные обстоятельства никому, в том числе и ему самому не были известны. Но всё же в летах разница серьёзная. Это разные поколения. Несколько скрашивало то, что у писателя и актрисы было очень много общего, это общее — театр, это общее — сцена. Он писал великолепные произведения, она оживляла героинь. Но брачный союз — не слишком ли опрометчивое решение? Да и опять же, напомним, Тургенев добивался благосклонности возлюбленных, а добившись, зачастую бежал от брака. Однажды даже едва не состоялась дуэль со Львом Толстым, обиженным на этакий вот побег от любимой его сестры Марии Николаевны, готовой отдать Ивану Сергеевичу своё сердце.

Мария Гавриловна не чуралась отношений с представителями сильного пола. Но таковые отношения чаще становились именно любовными драмами.