Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

Претенденты, просившие её руки, были один другого лучше. В девятнадцать лет она наконец сделала выбор в пользу человека не только привлекательного, но и достаточно состоятельного. Это был двадцатидвухлетний граф Владимир Леонидович Муравьёв (1861–1940), вольноприходящий ученик Академии художеств. Он ещё не получил известность, он просто был представителем блестящей светской молодёжи, которой всё доступно.

Вера Комиссаржевская

Сын герольдмейстера Леонида Михайловича Муравьёва и внук первого графа Муравьева, получившего свой титул за подавление восстания в Польше, Владимир Муравьев мог рассчитывать на великолепную карьеру. Но ещё в 1881 году, до знакомства в Верой Комиссаржевской, ушёл из Пажеского корпуса и предпочёл ему Петербургскую академию художеств.

Почему он решил жениться на девушке, не равной ему по положению? Быть может, подкупало то, что эта красавица предпочла его другим? Но он сделал предложение, получил согласие, и в 1883 году состоялось бракосочетание. Казалось, юная Вера обрела счастье, о котором мечтала. Красавица, которая могла быть желанной второй половинкой для многих, очень многих молодых людей, действительно мечтавших о семье, а не о броской супруге, ради зависти окружающих, сделала большую ошибку.

Почему? Очень просто. Знаменитый русский историк Василий Осипович Ключевский (1841–1911) недаром говаривал: «Обыкновенно женятся на надеждах, выходят замуж за обещания. А так как исполнить свое обещание гораздо легче, чем оправдать чужие надежды, то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем обманутых жен».

Первые месяцы после свадьбы Вера Федоровна светилась от счастья. После праздничных застолий молодые отправились в имение Владимира Муравьёва. С собой взяли Верину мать, Марию Николаевну, и её сестёр Надежду, которой едва исполнилось пятнадцать лет, и четырнадцатилетнюю Ольгу.

Родные Веры Фёдоровны не мешали молодожёнам. Мать старалась сделать так, чтобы они почаще были вместе, потому что это сплачивает семью, скрепляет брачные узы.

На даче, а если точнее, в загородном имении молодых окружали красоты природы. А Владимир Муравьев тонко чувствовал эту красоту. И он с необыкновенной энергией взялся за работу. Его картины были посвящены охоте, но ведь охота — это долгие переходы по лесам, полям, перелескам, выслеживание дичи и зверья. И не всегда охотник стремится разрядить ружьё в зверушку. Порой, залюбовавшись пейзажем, спешит взяться за кисть. Во всяком случае, такой охотник, который не лишён дарований художника. На первых порах Владимир Муравьёв брал с собой на прогулки молодую супругу. Просто на прогулки. Иногда ставил где-то на опушке или на полянке мольберт. И Вера Фёдоровна терпеливо наблюдала, как он творит. Её радовали такие прогулки, радовало и то, что, возвращаясь домой, он часто звал её в свою мастерскую, показывал картины, делился планами, просил советов.

Вера Фёдоровна была хорошо образована. Она знала работы многих русских и зарубежных мастеров. С ней можно было обсудить шедевры, покритиковать неудачные работы того или иного живописца.

И Муравьёву это нравилось. Но… Нравилось на первых порах. Когда, при каких обстоятельствах он переменился, когда и почему вдруг такое общение с женой стало раздражать?

Блистательный Владимир Муравьёв вдруг перестал дорожить супругой и своей семьёй. Почему же разочаровался и что ждал от своей женитьбы? Наверное, только исполнения замысла, столь трудно исполняемого. Сколько вокруг соперников! И он победил. А победив, считал, что теперь будет наверху счастья. Но он не представлял себе, что такое семья, что такое семейная жизнь. То, что он получил, разочаровало. А ведь до бракосочетания казалось, что можно рассчитывать на счастливую семью. Но, по меткому выражению известного французского писателя Андре Моруа (1885–1967), «удачный брак — это строение, которое нужно каждый день реконструировать».

А реконструировать не хотелось. Прошло совсем немного времени, Муравьёва вновь потянуло к друзьям, в оставленные им ради женитьбы светские компании. Он рвался на свободу, брачные узы стесняли его, а желание супруги создать домашний уют раздражало.

Вера Фёдоровна продолжала жить жизнью супруга, интересовалась учёбой, планами работы.

Но он стал отвечать всё более неохотно, рассеянно. Перестал спрашивать совета, не спешил показать новые картины, которые, кстати, появлялись всё реже и реже. Жаловался, что иссякло вдохновение.

Вера Фёдоровна не сдавалась. Однажды она вбежала в мастерскую со свежим номером журнала, в котором была критическая статья о художественной выставке.

— Представляешь, представляешь, что пишут! Нет, я не согласна. Вот этот пейзаж…

Он не дал договорить. Отбросив кисть, с которой бесцельно стоял возле мольберта, грубо заявил:

— Не мешай. Слышать не хочу твои бредни. Что ты вообще понимаешь в искусстве? Твоё место — дом, вот и наводи красоту в гостиной. Да занимайся своими туалетами, что тебе ещё нужно?