Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Блок говорил, что собранный им изобразительный

материал помог ему закрепить в памяти увиденное, и он

называл свои альбомы дневниками путешествий.

Переворачивая страницы альбомов, которые, по его

признанию, он давно не смотрел, Блок с увлечением

вспоминал все, что ему удалось увидеть, и подробно рас­

сказывал обо всем.

Рассказы Блока о природе Италии, об архитектуре,

о музеях, хранилищах и храмах, наполненных сокрови­

щами и с к у с с т в а , — все было для меня ново и необыкновен­

но интересно, они оставили во мне такое глубокое

впечатление, что долгое время мне не хотелось видеть

Италию своими глазами, я боялся увидеть ее не такой,

какой увидел ее Блок, боялся утратить живое восприятие

поэта.

Любовь Дмитриевна давно куда-то ушла, а интерес­

ный рассказ Александра Александровича так меня увлек,

что я совсем забыл о ее просьбе проследить, чтобы Алек­

сандр Александрович не переутомлялся. Я не заметил

его усталости до тех пор, пока он сам не пожаловался

на нее и не предложил перенести просмотр на завтра.

Так — в который уже раз — обрываются наши встре­

чи у книжного шкафа.

316

Я был печальным свидетелем того, как день за днем

Александр Александрович терял свои душевные и физи­

ческие силы. Я думаю, что прогулки в прошлое, всплыв­

шие воспоминания, взволновавшие поэта, тоже отрази­

лись на нем. Он жаловался на крайнюю усталость.

Теперь я приходил к Блокам во второй половине дня.

Александр Александрович тревожился, что работа по

просмотру рукописей подвигается очень медленно, после

двух часов работы за столом он устает и ложится на ди­

ван. А когда ему кажется, что отлежался, отдохнул, он

встает, но работать не может.

Александр Александрович перемогался всю вторую

половину мая и почти весь июнь. Потом он слег и пы­

тался работать, сидя в постели. Болезнь затягивалась, и

самочувствие неизменно ухудшалось. Однако Любовь

Дмитриевна и все, кто заходил в эти дни на Офицерскую

узнать о здоровье Блока, надеялись на выздоровление,

никто не думал о грозном исходе болезни.

Один Александр Александрович, должно быть, пред­

чувствовал свой скорый уход. Он тщательно готовился к

нему и беспокоился, что не успеет сделать всего, что

наметил, и поэтому торопился.

Блок упорно боролся с усталостью и очень огорчался,

что силы так скоро покидают его.

Было удивительно, что в те дни, когда Александру

Александровичу становилось особенно тяжело работать,

он при каждой встрече неизменно интересовался делами

«Алконоста». Он спрашивал обо всем: какие книги нахо­

дятся в типографии, в каком состоянии производства на­

ходятся они. Спрашивал об очередном, пятом номере

«Записок мечтателей», скоро ли будет набор.

Однажды Блок спросил:

— Знаете ли вы писательницу и переводчицу Мари­

этту Шагинян? Она прекрасно перевела тетралогию Ри­

харда Вагнера «Кольцо Нибелунгов». А недавно она при­

слала мне сборник своих пьес. Я читаю их сейчас, она

очень талантлива.

А спустя несколько дней Александр Александрович

опять заговорил о Мариэтте Шагинян:

— Я прочитал пьесы Шагинян. Не знаю, сможет ли

использовать их театр, но некоторые из них, по-моему,

хорошо бы напечатать в «Записках мечтателей». Я очень

рекомендую напечатать в ближайшем номере лучшую из

этих пьес: «Чудо на колокольне» — это очень талант-

317

л и в о , — повторил о н . — Я написал Шагинян свой отзыв 10.

Будьте добры, передайте ей рукопись, она зайдет к вам

в книжный пункт.

А еще через несколько дней Александр Александро­

вич спрашивал меня через Любовь Дмитриевну, успел ли

я сдать в набор пьесу «Чудо на колокольне» в очередной

номер «Записок мечтателей».

Пьеса Мариэтты Шагинян «Чудо на колокольне» была

напечатана в № 5 «Записок мечтателей», вышедшем уже

после смерти Блока, в 1922 году.

Болезнь продолжала прогрессировать. Настал день,

когда Александр Александрович не мог совсем вставать

с постели. Доктор заявил, что больному необходимы са­

наторные условия, особое питание и что нужно непре­

менно уговорить Александра Александровича согласить­

ся на хлопоты о заграничном санатории.

О поездке для лечения за границу велись разговоры

и раньше, когда Блок был еще на ногах, но Александр

Александрович все время решительно отказывался что-

нибудь предпринимать для этого. Он не видел большой

разницы между эмигрантством, которое ненавидел, и

поездкой для лечения.

Теперь, когда состояние Блока ухудшилось и орга­

низм его ослаб, ослабло и сопротивление поэта. Теперь

он уже соглашался на поездку, но просил только, чтобы

это было не дальше Финляндии.

Продолжая ежедневно приходить на Офицерскую, я

пытался чем-нибудь помочь Любови Дмитриевне — она

совсем сбилась с ног: ей самой приходилось раздобывать

нужные продукты, приготовлять питание для больного,

следить за тем, чтобы не упустить время приема лекар­

с т в а , — словом, забот было много, всего не перечислить.

К этому надо добавить, что Александр Александрович

никого не желал видеть и, кроме Любови Дмитриевны,

никого к себе не допускал. На этом, кстати сказать, на­

стаивал и доктор Пекелис. Конечно, я не мог рассчиты­

вать на исключение и был рад, если мне удавалось хоть

что-нибудь сделать для больного.

Но вот однажды, спустя дней десять после того, как