Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

Как полагал Киселев, Наполеон попытается начать с Италии или с Турции, а затем приступит к решению «польского вопроса». «Это не невозможно», – написал на полях император. Франция может попытаться предложить России за Польшу какую-то компенсацию, которая, впрочем, ни в каком случае не может быть эквивалентной. «Я в этом сомневаюсь», – отреагировал Горчаков на полях записки.

При таком раскладе, констатировал Киселев, Россия, ослабленная последней войной, вынуждена будет «играть роль или сообщника [Наполеона], или оставаться в дураках». Горчаков подчеркнул последние два слова и записал: «Мы все сделаем, чтобы этого не случилось».

Таким образом, делал вывод граф Киселев, в предлагаемом Наполеоном тройственном союзе Россия не получит ни первой, ни даже второй роли, а обречена быть лишь младшим пособником Парижа и Лондона.

Это очевидная ловушка, в которую Россия ни в коем случае не должна попасть. Именно поэтому она не может брать на себя никаких обязательств по отношению к планам Наполеона, хотя и не станет ему мешать. Единственно, где она решительно заявит о своих интересах – это Восток, и с этим Франции придется считаться. «Да», – отметил на полях император.

Посол считал необходимым продолжать внушать Наполеону полную расположенность России к тесному двустороннему союзу с Францией. В том, что касается Англии, то сближение с ней невозможно по причине ее застарелой и последовательно антироссийской политики. Именно эту мысль следует внушить императору французов, и он должен будет оценить нашу искренность, полагал Киселев. Горчаков отреагировал на этот пассаж несколько ироничной пометой на полях: «На этот счет гр. Киселев – лучший судья».

Свою общую оценку записки Киселева Александр II сформулировал следующим образом: «Записка заслуживает всего нашего внимания. Ответы из Парижа, которые мы ждем, нам покажут, насколько мы можем идти в смысле последней комбинации Киселева».

Что касается Горчакова, то он не был столь непримирим в отношении тройственного союза, как Киселев, и не разделял мнения последнего о том, что речь идет лишь об уловке со стороны Наполеона. Горчаков в принципе даже и не возражал бы против присоединения России к франко-британскому союзу, но для этого Англия предварительно должна положить конец своей антироссийской политике. Свою позицию по поводу Англии министр иностранных дел сформулировал в письме Киселеву от 15 ноября 1856 г. Подтвердив, что императорский кабинет проявляет самую строгую бдительность в отношении британской политики, Горчаков вместе с тем отметил: «Государь полагает, что сохраняя вполне свою проницательность и хорошую память об уроках прошлого, мы можем показать вид вступления в этот союз и, в случае надобности, даже его заключить». Министр добавил, что каждый раз, как Мории спрашивает его о тройственном союзе, он ему постоянно отвечает: «Почему нет? Мы очень рады будем, но на каких основаниях?»[254].

Поскольку сент-джеймский кабинет не намеревался менять привычный внешнеполитический курс, да и навязчивая мысль Наполеона III о тройственном союзе представлялась ему сомнительной и даже опасной, идея этого союза вскоре была оставлена самим ее инициатором.

Вечером 11 ноября граф Киселев был уведомлен о том, что официальная аудиенция с вручением верительных грамот состоится, как и было решено, на следующий день, 12 ноября, но не в Сен-Клу, как первоначально планировалось, а в Париже, во дворце Тюильри. В полдень, 12 ноября, к зданию русского посольства подкатили три дворцовые кареты. В одной из них находились вводитель послов Фёйе де Конш и помощник главного церемониймейстера тюильрийского двора. Здесь их уже ожидали. Согласно протоколу, в первой карете разместились советник русского посольства В.П. Балабин и помощник церемониймейстера. Во вторую карету сели граф Киселев и Фёйе де Конш. В третьей, а также в четвертой, принадлежащей послу, устроились секретари и атташе посольства.

Во дворе Тюильри кортеж был встречен батальоном 2-го полка вольтижеров императорской гвардии, выстроившихся по обе стороны центральной аллеи, по которой следовали кареты. У входа во дворец графа Киселева встречал герцог де Камбасерес, главный церемониймейстер императорского двора. Он сопроводил посла и его свиту в Тронный зал, куда в скором времени вышел император Наполеон, мундир которого украшала голубая лента ордена св. Андрея Первозванного. Император, как того требовал протокол, занял свое место перед троном. По обе стороны от него встали обер-камергер двора герцог де Бальзано и граф Валевский[255].

Киселев, как полагалось, сделал три реверанса в сторону императора и, подойдя к нему, произнес короткую речь, опубликованную в тот же вечер в правительственной газете «Монитёр»[256].