Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

«Сир, – сказал граф Киселев, – назначая меня своим послом при особе Вашего Императорского Величества, мой августейший государь, обязал меня приложить все возможные усилия для развития дружеских отношений, объединяющих две наши империи. Я буду бесконечно счастлив, если к окончанию моей миссии я смогу способствовать укреплению союза между Францией и Россией, который дает миру одну из самых долговременных гарантий. От имени моего августейшего государя я имею честь представить Вашему Императорскому Величеству имеющиеся у меня верительные грамоты, и я осмеливаюсь надеется, что Вы, Сир, благосклонно соизволите их принять вместе с моим глубочайшим уважением».

Приняв от посла верительные грамоты, Наполеон произнес короткую ответную речь. «Господин посол, с тех пор как был подписан мирный договор, я постоянно старался, не ослабляя мои старые союзы, смягчить разными средствами все существовавшие предубеждения.

Я с удовольствием узнал, что мой посол в Санкт-Петербурге, вдохновляемый этими же устремлениями, сумел приобрести расположение императора Александра. Такой же прием ожидает здесь и вас. Вы можете в этом не сомневаться, так как, помимо ваших личных заслуг, вы представляете государя, который умеет с таким достоинством и тактом заставить забыть те грустные воспоминания, которые часто оставляет война, и думать только о преимуществах мира, закрепленного отношениями дружбы».

Затем граф Киселев представил императору сотрудников своего посольства – Балабина, Грота, Толстого и Паскевича, а также военного агента полковника Альбединского и его помощника князя Трубецкого. Отдельно императору был представлен вице-адмирал граф Евфимий Васильевич Путятин, находившийся в это время в Париже и причисленный к посольству в качестве военно-морского агента[257]. Адмирал был уже известной в Европе личностью, благодаря своим морским путешествиям к берегам Китая, Кореи и Японии.

По окончании аудиенции посол и сопровождавшие его сотрудники откланялись и удалились, сопровождаемые герцогом де Камбасересом. На тех же экипажах все они вернулись в посольскую резиденцию, сопровождаемые почетным эскортом.

Вручение верительных грамот русским послом не прошло мимо внимания французской прессы. Помимо «Монитёр», ограничившейся информационным сообщением на эту тему и воспроизведением выступлений графа Киселева и императора Наполеона, на аудиенцию в Тюильри отреагировали и другие парижские газеты. Среди этих откликов обращал на себя внимание откровенно недружественный по отношению к России комментарий газеты «Сьекль», опубликовавшей и прокомментировавшей лишь речь Наполеона. «Мы не знаем, – отмечалось в редакционном комментарии, – как будут интерпретированы слова императора, сказанные им в ответ на обращение г-на Киселева. Возможно, что сторонников русского союза вполне устроит вежливая форма этой речи. Со своей стороны, мы, приверженцы английского альянса, смотрим глубже, и то, что мы видим, вызывает у нас чувство удовлетворения. Мы понимаем желание императора смягчить различными средствами и благожелательными словами чувство унижения, испытываемое побежденными на Мал аховом кургане, под Инкерманом и при Альма. Нет ничего более естественного в этом великодушном устремлении, свойственном французскому национальному характеру, тем более что эти устремления и вежливые слова не ослабляют старых союзов Франции, и прежде всего, союза двух самых либеральных и самых отважных народов в мире. Особенно важно, когда эти устремления и заверения не мешают неукоснительному исполнению условий Парижского договора теми, кто потерпел поражение. Мы можем только приветствовать, – завершала свой комментарий редакция «Сьекль», – что глава государства использовал первый же, представившийся ему торжественный случай, чтобы подтвердить гарантии английского союза»[258]

.

Разумеется, эта публикация не осталась незамеченной в русском посольстве. Вырезка из газеты была приложена к очередной депеше, отправленной в Петербург [259].

После аудиенции у Наполеона граф Киселев, как полагалось, нанес визиты некоторым членам императорской фамилии. Первой его приняла в загородной резиденции Сен-Клу императрица Евгения. От барона Бруннова Павел Дмитриевич уже знал о ее большом влиянии на супруга, как и о ее нерасположенности к России и к русским. Поэтому он был предельно бдителен. Однако их вторая встреча (первая состоялась еще 4 ноября в Компьене, куда Киселев неофициально был приглашен Наполеоном) рассеяла эти опасения.

Императрица с самого начала прониклась симпатией к именитому русскому сановнику, выгодно отличавшемуся, в ее глазах, от некоторых сомнительных по происхождению и взглядам лиц из окружения императора. Ей импонировали сдержанные манеры, солидность, основательность и здравый смысл графа Киселева. Очень скоро она станет отдавать ему предпочтение перед другими иностранными послами, наряду, конечно, с папским нунцием и послом Испании.