Александр Великий. Мечта о братстве народов

Сам Александр, который прежде отдавал все распоряжения и приказы, сидя на простой табуретке, велел поставить у себя в царском шатре украшенный драгоценными камнями трон. Вновь назначенный распорядитель придворных церемоний ревниво следил за соблюдением протокола и стремился создать вокруг царя ауру недосягаемости. Этой цели служил и алтарь со священным огнем — неотъемлемая принадлежность Дария и его предшественников.

«В первую половину своего правления Александр покорил Азию, — пишет Жорж Раде в своей книге La personne et le genie

. — Во вторую — Азия покорила Александра».

Немало греков и македонян развратил этот расточительный восточный стиль жизни, заставив с пренебрежением отвергнуть чёрствый хлеб воина. Александра тоже не миновала чаша сия: он наслаждался роскошью. Однако ни на минуту не впал в зависимость от нее. И в будущем, по свидетельству современников, он, как и раньше, разделял с простыми солдатами все выпадавшие на их долю опасности и лишения, перенося их со спартанским мужеством. В зимних лагерях недели не проходило, чтобы он не отправился познакомиться с условиями размещения солдат. Александр играл с ними в кости, ему читали письма с родины, он внимательно слушал рассказы о военных подвигах.

Это были люди, которых его отец вытащил из диких лесов и затерянных горных долин, где они ютились, часто не имея даже крыши над головой, странствуя вместе с гуртами скота, который пасли, будучи безоружными перед набегами фракийцев, иллирийцев, трибаллов. Вместо козлиных шкур (признак нищеты в античные времена) он дал им. одежду из шерсти и холста, поселил их на равнинах или в основанных им городах, издал законы, открыл рудники, развил торговлю в прибрежных городах, наконец, сделал их господами над теми, кто прежде грабил их.

Самые старшие сражались еще под началом Филиппа и рассказывали младшим о том, чем ему обязаны. Все они были преданы и его сыну. Они не забыли, как во время перехода через Гиндукуш он отошел от костра, уступая им место у огня, как в Бактрии дожидался тех, кто отстал от колонны, преследуя Бесса, и не выпил ни капли воды до тех пор, пока не напоил их. Но настал день, когда даже простые солдаты задали себе вопрос: а как долго еще царь будет оставаться их царем и не придется ли им однажды подчиниться тем, кого они покорили?

Заговор «пажей»

Proskynein

означает по-гречески «целовать», а proskynesis (проскинеза) представляет собой поцелуй руки, сопровождаемый в Персии определенной позой, — как правило, поклоном правителю. Ритуал этот варьировался в зависимости от положения и сословия верноподданного. Лица благородного происхождения ограничивались легким поклоном, губами прикасались к кончикам своих пальцев и посылали воздушный поцелуй царю (как это изображено на рельефах Персеполя), после чего получали поцелуй от царя. Те, кто стоял ниже на ступеньках иерархической лестницы, отвешивали более глубокий поклон, подгибали колени и даже становились на них. Падали ниц и ползком приближались к царю, как правило, лишь просители или же те, кто попал в опалу. Персидские военачальники и чиновники, находившиеся в лагере македонян, почитали Александра, своего нового царя, так, как привыкли это делать по отношению к Дарию: совершая проскинезу.

Греки и македоняне воспринимали это нововведение с отвращением. Лишь варварам пристало вести себя так, как свойственно рабам. Свободный человек был всегда готов встать на колени перед богами, но если он становился на колени перед равным себе, то терял свое достоинство. Греческие посланники или изгнанники, которые появлялись на аудиенции у царя, всеми правдами и неправдами пытались избежать этих поцелуев, как бы случайно роняли на пол перстень и нагибались за ним. Если увильнуть не удавалось, они запоминали учиненное над ними унижение на всю оставшуюся жизнь. Уже от одного вида сгибавшихся перед Александром персов им становилось не по себе, а некоторые вообще не выдерживали и над этими падающими ниц хохотали во все горло.

Царю это, само собой, нравиться не могло. Соединить греков, македонян и восточные народы было и оставалось целью его жизни. Достигнуть этого было возможно лишь в том случае, если и те и другие будут наделены одинаковыми правами и обязанностями. Почему же верноподданные-земляки не приветствуют своего царя с подобающими ему почестями — разве персы не могли не задаться таким вопросом? Если бы Александр не требовал от персов этих поцелуев, то, видимо, его принцип равноправия был бы осуществлен. Однако он уже успел настолько вжиться в роль «царя царей», что не мог заставить себя отказаться от такого свидетельства почтения. Оставалось непонятным только, как справиться с день ото дня растущим недовольством своих соратников.