Алькатрас и Кости Нотариуса

И тем не менее, я вызволил из ловушки всю нашу компанию. Я с улыбкой повернулся к Бастилии.

— Ну что, если не ошибаюсь, это уже вторая ловушка, от которой я тебя спас.

— О? — возразила она. — А мы будем считать те, в которые я угодила по твоей же милости? И напомни-ка, кто только что зацепил вон ту растяжку?

Я почувствовал, как мое лицо заливается румянцем.

— Зацепить ее мог любой из нас, Бастилия, — заметил, подходя к нам, Каз. — Как бы весело это ни было, думаю, что попадаться в ловушки нам больше не стоит. Нужно действовать осторожнее.

— Неужели? — без обиняков спросила Бастилия. — Но проблема в том, что я не могу заниматься разведкой. Во всяком случае, до тех пор, пока ты пользуешься своим Талантом.

— Значит, нам просто придется быть осторожнее, — повторил Каз. Я опустил взгляд на растяжку, размышляя о грозившей нам опасности. Попадаться в каждую из ловушек на пути было бы непозволительной роскошью. Вдруг выбраться из следующей нам уже не удастся?

— Каз, Бастилия, погодите-ка секунду. — Я сунул руку в карман и достал Линзы. Буретворческие я трогать не стал и вместо этого надел Линзы Ясновидца — те, что дедушка Смедри оставил мне наверху.

Все окружающие меня предметы тут же начали испускать слабое свечение, по которому можно было судить об их возрасте. Я опустил голову. И действительно, растяжка светилась куда ярче камней или свитков на полках. Она была новее изначального здания. Я с улыбкой поднял взгляд. — Кажется, я придумал, как решить нашу проблему.

— Это Линзы Ясновидца? — спросила Бастилия.

Я кивнул.

— И где, во имя песков, ты умудрился их раздобыть?

— Мне их оставил дедушка Смедри, — ответил я. — Снаружи, вместе с запиской. — Я нахмурился, мельком взглянув на Хранителей. — Кстати говоря, разве вы не обещали вернуть все письменные материалы, которые у меня забрали?

Призраки переглянулись. Затем один из них приблизился ко мне с явно недовольным видом. Привидение наклонилось и выложило на землю какие-то предметы: копии ярлычков с одежды, обертку от жвачки и записку, которую мне оставил дедушка Смедри. Там были даже копии денег, которые я отдал Хранителям — обесцвеченные, но в остальном идеально точные.

«Ну, здорово, — подумал я. — Хотя они бы мне, наверное, все равно не понадобились». Я нагнулся, чтобы забрать копии; все они ярко светились, ведь были созданы совсем недавно. Бастилия взяла в руки записку, оглядела ее с хмурым лицом, а затем передала Казу.

— Значит, твой отец и правда где-то здесь, внизу, — сказала она.

— Похоже на то.

— И… если верить Хранителям, от своей души он уже отказался.

Я молчал. «Они вернули мои бумаги, стоило только попросить, — подумал я. — А еще они раз за разом пытаются добиться от нас согласия продать душу, но не забирают их силой. Они подчиняются какими-то правилам».

Об этом мне стоило догадаться раньше. Видите ли, правилам подчиняется все на свете. И общество, и природа, и люди живут по определенным законам. Многие из правил, принятых в обществе, касаются ожиданий — к этому я еще вернусь, — поэтому отчасти их можно трактовать, как хочется. А вот с законами природы чаще всего не поспоришь.

Таких законов существует куда больше, чем вы могли бы ожидать. Есть даже законы природы, которые касаются этой самой книги, но мой фаворит — это Закон Чистейшей Крутизны. Он просто-напросто утверждает, что любая написанная мной книга неимоверна крута. Вы уж простите, но это факт.

А кто я такой, чтобы спорить с наукой?

— Вы, — обратился я, переводя взгляд на Хранителя. — Ваша братия подчиняется определенным правилам, не так ли?

Хранитель помедлил.

— Верно, — наконец, ответил он. — Ты хочешь о них прочесть? Я могу дать тебе книгу, в которой приводится их подробное описание.

— Нет, — ответил я. — Нет, читать о них я не хочу. Я хочу о них услышать. От вас.

Хранитель нахмурился.

— Вы ведь обязаны мне рассказать, не так ли? — с улыбкой заметил я.

— Такова моя привилегия, — ответило существо. Затем оно расплылось в улыбке. — Но, как ты понимаешь, зачитывать эти правила я буду на их исконном языке.

— Нас впечатлил тот факт, что говоришь по-древнегречески, — добавил другой. — Ты пришел подготовленным. Сейчас так поступают лишь единицы.

— Но, — прошептал третий, — ты едва ли владеешь ранним факсдарианским языком.

«Говорю по-древнегречески… — недоуменно подумал я. Но потом меня осенило. — Они не знают о моих Линзах Переводчика! Они думают, что раз я понимал их речь в самом начале, значит должен знать и сам язык».

— Ох, ну, даже не знаю, — как ни в чем не бывало сказал я, меняя Линзы Ясновидца на Линзы Переводчика. — Может, проверим?

— Ха, — произнес один из них на странном, диковинном языке, почти все звуки в котором были похожи на плевки. Но для меня его речь, как и раньше звучала по-английски — и все благодаря Линзам Переводчика. — Этот глупец думает, что знает наш язык.

— Тогда зачитай ему правила, — прошипел другой.