All Flesh is Grass

Вот и вершина холма, с нее далеко видна волнистая лиловая низина. Огибая косогор, бежит ручеек, вьется меж холмами и чуть подальше впадает в реку. Бежит, прыгает по камешкам, мне отсюда слышен его серебряный лепет.

Slowly I made my way down the hill toward it and as I moved down the slope I saw the mound that lay across the creek, at the foot of the opposite slope. I had not seen it before and I supposed that my failure to see it was because it had been masked by the slant of light across the land.

There was nothing special about it except that it appeared slightly out of character. Here, in this place of flowing swales, it stood by itself, like a hump-backed monstrosity left over from another time.

Я стал медленно спускаться к ручью  — и на другом берегу, у подножья нового холма, увидел какой-то бугор, что-то вроде насыпи. Прежде я ее не замечал  — вероятно, косые закатные лучи падали так, что она не бросалась в глаза.

Просто бугор, ничем не примечательный, но он как-то не сочетается со всем окружающим. Здесь, посреди цветущей холмистой равнины, он торчит отдельно, сам по себе, словно горбатый урод, оставшийся от иных времен.

I came down to the creek and waded across a shallow place where the water ran no deeper than three inches over a shining gravel bar.

At the water's edge a large block of stone lay half-buried in the sharp rise of the bank. It offered a ready seat and I sat down upon it, looking down the stream. The sun glanced off the water, making diamonds out of every ripple, and the air was sprayed with the silver tinkle of the singing brook.

Я спустился к ручью и перешел его вброд  — здесь было мелко, вода покрывала полосу блестящей гальки всего лишь дюйма на три.

У самого края воды, наполовину выступая из береговой кручи, торчала каменная глыба. Совсем как скамья  — я уселся и поглядел на реку. Солнце отсвечивало в воде, мельчайшая рябь искрилась алмазами, в воздухе серебром рассыпались переливчатые трели ручья.

There was no creek here in the world where Millville lay, although there was a dry run in Jack Dickson's pasture, through which the swamp that lay back of Stiffy's shack sometimes drained. Perhaps there had been such a creek as this, I thought, in Millville's world before the farmer's plough and resultant erosion had reshaped the terrain.

I sat entranced by the flashing diamonds of the water and the tinkle of the stream. It seemed that a man could sit there forever, warm in the last rays of the sun and guarded by the hills.

В том мире, где остался Милвилл, на этом месте никакого ручья нет; а впрочем, через луг Джека Диксона проходит высохшее русло и порой в него просачивается вода из болота, что за лачугой Шкалика. Может, и там, возле Милвилла, в старину был такой ручеек, а потом появился пахарь с плугом, началась эрозия почвы и облик всей местности переменился.

Так я сидел, околдованный алмазным сверканьем и звоном ручья. Наверно, вот так, в теплых лучах заходящего солнца, под защитой холмов можно сидеть целую вечность.

I had put my hands on either side of me and had been idly rubbing them back and forth across the surface of the stone on which I sat. My hands must have told me almost instantly that there was something strange about the surface, but I was so engrossed with the sensations of sun and water that it took some minutes before the strangeness broke its way into my consciousness.

Бездумно, от нечего делать я коснулся ладонями камня, на котором сидел, и начал его поглаживать. Руки должны бы мигом подсказать мне, что поверхность у камня какая-то странная, но я так поглощен был солнцем и ручьем, что лишь через несколько минут странность эта дошла до моего сознания.

When it did, I still remained sitting there, still rubbing the surface of the stone with the tips of my fingers, but not looking at it, making sure that I had not been wrong, that the stone had the feel of artificial shaping.

Я и тут не вскочил, я по-прежнему сидел и кончиками пальцев водил взад и вперед по камню, но теперь и не глядя убеждался: ошибки нет, на ощупь ясно  — это не просто каменная глыба, а обтесанная плита.

When I got up and examined the block, there was no doubt of it. The stone had been squared into a block and there were places where the chisel marks could still be seen upon it. Around one corner of it still clung a brittle substance that could be nothing else than some sort of mortar in which the block had once been set.

I straightened up from my examination and stepped away, back into the stream, with the water tugging at my ankles.

Наконец, я поднялся и посмотрел  — да, сомнений нет. Передо мною квадратная плита, кое-где еще видны знаки от удара зубилом. И на одном углу сохранились следы хрупкого вещества  — должно быть, некогда это было подобие цемента.

Разглядев все это, я выпрямился и отступил, пришлось войти в ручей, вокруг щиколоток заплескалась вода.

Not a simple boulder, but a block of stone! A block of stone bearing chisel marks and with a bit of mortar still sticking to one edge.