All Flesh is Grass

Планета, населенная цветами... никакой иной жизни  — только лиловые цветы да в последние годы Таппер Тайлер. Так подумал я сначала, увидав море цветов, расплескавшееся до самого горизонта, но это был только домысел. Не успев путем разобраться, я поспешил с выводами. Отчасти их подкрепляло то, что я увидел: здесь, на этом клочке земли, и в самом деле нет больше ничего живого  — ни птиц, ни зверей, ни насекомых, разве что какие-нибудь бактерии, вирусы, да и то, вероятно, лишь такие, которые полезны Цветам.

Although the outer surface of the bone had chalked off when I picked it up, it seemed sound in structure. Not too long ago, I knew, it had been a part of a living thing. Its age probably would depend to a large extent upon the composition and the moistness of the soil and probably many other factors. It was a problem for an expert and I was no expert.

Хотя верхний слой кости под пальцами обращался в меловую пыль, сама кость, видимо, была очень крепкая. Не так уж давно это была часть живого существа. Чтобы определить ее возраст, наверно, надо знать состав и влажность почвы и еще многое. Это задача специалистов, а я не специалист.

Now I saw something else, a little spot of whiteness just to the right of me. It could have been a white stone lying on the ground, but even as I looked at it I didn't think it was. It had that same chalky whiteness of the rib I had picked up.

I moved over to it and as I bent above it I could see it was no stone. I let the rib drop from my fingers and began to dig.

The soil was loose and sandy and although I had no tools, my fingers served the purpose.

Потом я заметил справа еще одно белое пятнышко. Конечно, это мог быть и просто белый камень, но я с первого взгляда решил иначе. В глаза бросалась та же меловая белизна, что и у ребра  — моей первой находки.

Я осторожно передвинулся вправо и, уже наклоняясь, увидел, что это не камень. Я отложил ребро и стал копать. Почва рыхлая, песчаная, можно обойтись и без лопаты, собственными руками.

As I dug, the bone began to reveal its shape and in a moment I knew it was a skull—and only a little later that it was a human skull.

I dug it loose and lifted it and while I might have failed to identify the rib, there was no mistaking this.

I hunkered on the slope and felt pity well inside of me, pity for this creature that once had lived and died—and a growing fear, as well.

Кость оказалась округлой, через минуту я понял: это череп, а еще через минуту  — что череп человеческий.

Я откопал его, поднял  — и если с ребром я еще мог ошибиться, то теперь сомнений не было.

Я был подавлен, меня захлестнула жалость: вот он когда-то жил, и его больше нет... и еще мне стало страшно.

For by the evidence of the skull I held within my hands, I knew for a certainty that this was not the home world of the Flowers. This was—this must be a world that they had conquered, or at least had taken over. They might, indeed, I thought, be very far in time from that old home where another race (by their description of it, a non-human race) had trained them to intelligence.

Ведь этот череп у меня в руках  — бесспорное доказательство, что Земля эта не всегда принадлежала Цветам. Их родина не здесь... должно быть, они завоевали этот мир... так или иначе, он перешел к ним от кого-то другого. Да, очень возможно, что они переселились во времени очень далеко от той Земли, где иное племя  — по их описанию, племя, нисколько не похожее на людей,  — научило их мыслить.

How far back, I wondered, lay the homeland of the Flowers? How many conquered earths lay between this world and the one where they had risen? How many other earths lay empty, swept clean of any life that might compete with the Flowers?

And that other race, the race that had raised and elevated them above their vegetable existence where was that old race today?

Как далеко в прошлом лежит она, родина Цветов? Сколько еще Земель завоевали они на пути сюда, в этот мир из того неведомого, который был их колыбелью? Сколько миров осталось позади, опустошенных, очищенных от всего живого, что могло соперничать с этими Цветами...

А те, кто обучил и возвысил простые растения, кто наделил их разумом,  — где они теперь, что с ними сталось?