Алтарь времени

– Купер, слушайте меня. Езжайте вперёд. Как можно быстрее. Если всё сложится удачно, ни машины, ни солдат на том берегу не будет, когда мы его достигнем.

Шофёр с сомнением покосился на него через зеркало заднего вида.

Штернберг глубоко вздохнул:

– Поверьте мне. Вы уже видели, что я умею делать. Просто поверьте. Идёт?

– Идёт, – спокойно согласился Купер и вдавил в пол педаль газа. Автомобиль резко тронулся с места.

На том берегу ждали: похоже, решили, что беглецы едут к ним с намерением сдаться. Штернберг же, закрыв глаза, мучительно искал точку опоры в будущем. В прошлый раз такой точкой было спасение Даны – и время с пространством, подчиняясь его воле, выстроились в точности так, чтобы он оказался в нужное мгновение в нужном месте. А теперь… Прежде чем он успел толком отдать себе отчёт в том, какую опорную точку для своего представления выбрал на сей раз, его воображение уже нарисовало картину запуска «Колокола» – и как он оказывается на Зонненштайне в тот самый миг – единственный подходящий миг, – когда можно всё остановить.

Автомобиль нёсся по мосту. Солдаты впереди засуетились – они не понимали, что происходит, почему водитель не сбавляет хода, и подумали было, что беглецы решили свести счёты с жизнью, с разгону врезавшись в стоящий поперёк дороги броневик. Пулемётчик прицелился в лобовое стекло несущегося прямо на бронетранспортёр «Мерседеса».

Штернберг будто сквозь вату услышал голос шофёра:

– Надеюсь, вы знаете, что делаете!

Затем все звуки пропали, и Штернберг ещё успел увидеть за окном машины не речной пейзаж, а стеклянистые треугольные грани странно преломлённого, будто оледеневшего, воздуха, затем по глазам хлестнула серая пустота. «Дорога, представь дорогу в тумане!» – спохватился Штернберг.

Серое марево за стеклом лишилось сумасводящей глубины некоего неведомого разуму четвёртого измерения, уплощилось и мирно заклубилось густой туманной дымкой. В ней промелькнули деревянные перила моста и прибрежные кусты. Туман впереди неспешно раскрывался, как полог из многих слоёв воздушной газовой ткани, и несколько метров дороги, видной глазу, были пусты. Там, где ещё недавно стояла гусеничная машина и автоматчики, никого не было.

Купер присвистнул и сбавил ход.

– Не останавливайтесь, – быстро сказал Штернберг. – Тут нельзя останавливаться.

– Надеюсь, это не загробный мир? – весело поинтересовался шофёр.

– Нет. Это наше собственное пространство-время. Оторванное от всеобщего.

– И как мы теперь доберёмся до Тюрингенского леса? Как я пойму, куда сворачивать? Здесь почти ничего не видно.

– Просто езжайте вперёд. Дорога тут только одна, и она выведет нас, куда нужно.

Именно теперь как никогда прежде пригодилось умение Купера ничему особо не удивляться и всё, что бы ни происходило, воспринимать как должное. Он больше не задавал вопросов, лишь включил фары, как если бы они ехали в обычном тумане, – хотя свет фар ничего не высвечивал, и дорогу было видно лишь на несколько метров вперёд, а дальше всё пропадало во мгле. Штернберг сидел, откинувшись на спинку заднего сиденья и упёршись безвольно раскинутыми коленями в переднее, чтобы не упасть. Слабость наполнила жилы свинцом, руки и ноги казались чужими, было холодно и очень хотелось закрыть глаза… Штернберг попытался приподнять голову. Нельзя спать. Неизвестно, что случится, если он заснёт – и перестанет воображать дорогу. Быть может, их, вышедших из своей временно́й общности, мгновенно развеет в прах – Штернберг понятия не имел, что за силы тут действуют и чем является это наспех сооружённое пространство, держащееся лишь на его силе мысли, – отдельным временны́м образованием, вышедшим за пределы общей системы, или чем-то ещё… Вдруг он испугался, что дорога слишком гладкая, как полированная столешница, – не бывает таких гладких дорог в глуши, и указателей нет, и людей; и впрямь, будто посмертие. Едва он спохватился, как автомобиль тряхнуло на ухабе, к дороге потянулись низко склонённые ветви, возник покосившийся указатель, а на обочине бледной тенью показалась собака, быстро растаявшая в тумане.

– Вон, псина пробежала – она что, тоже из времени выпала? – тут же обратил внимание Купер.

– Это… не настоящий пёс, – пояснил Штернберг, с трудом заставляя себя размыкать губы. – Это воображаемый пёс, вроде муляжа. Чтобы наша личная дорога походила на нормальную дорогу, а не на тропу в загробном мире или что-нибудь подобное.

– Долго ещё будем тут ехать?

– Когда, по вашим расчётам, подъедем к Тюрингенскому лесу, просто дайте мне об этом знать.