Ну наорут на него утром, так что с того? Это Карибы, здесь счастливы лишь подлецы. Как и везде, впрочем.
Размышления прервал короткий стук о дерево. Он раздавался внизу. Молодой человек перегнулся и увидел знакомую бледную голову.
— Здравствуйте, уважаемая связующая! — вполголоса поприветствовал он русалку, которую встретил в тот день первый и которая провела его к Артемиде.
— Зови меня Ахиллея, — тихо попросила та. — Наш разговор не есть в рамках закон.
— Понял, — кивнул Морис. — Я готов слушать.
Русалка вынула руки из воды и начала еле слышно говорить, сопровождая свои слова невыразительными жестами.
— Вы спасти дети родня клан Анасис и видеть мёртвые. Это клан Трихехо. Вы думать, Трихехо зло. Не всё просто. Их вынудили. Сушеходы сделать громкий огонь, Трихехо злой. Огонь сделали, потому что мы их заставить. Грабить тоже мы. Дети испугаться и потеряться. — Она неожиданно вздохнула, отчего вода полилась у неё из шеи. — Вы хорошо подумай, за чья сторона воевать. Я не Трихехо, есть другая сторона.
Морис кивнул.
— Значит, ополчение против Артемиды, — сказал он. Вышло немного злобно, потому что последние слова показались ему бредом. Как это так можно — идти против своей королевы, такой прекрасной, с таким журчащим и доводящим до сладостной дрожи голосом!
Ахиллея быстро и неубедительно замотала головой.
— Артемида велить следить, чтобы знать, как помочь. Вы потом сообщите, как помочь, она будет знать место. Мы готовы вам помочь, вы нам уже помочь и дальше будет помочь.
На этот раз Морис по-доброму улыбнулся.
— Я понял. Спасибо большое! Это всё?
Ахиллея кивнула.
— Хорошо. Спокойной вам ночи, и не плавайте одна, раз у вас там такая война страшная!
Русалка широко и глупо улыбнулась.
— Vale.
Морис задумчиво смотрел из шлюпки на звёзды, плывшие над спокойными тёмными водами — кладезями тепла, жизни и боли.
— И кому из вас, девчонок, верить?
Глава 5. Встречают по одёжке
Богато и пёстро обставленная комната была скудно освещена свечами, стоявшими на столе, и это мешало рассмотреть множество вещей, в ней находящихся, однако не оставалось сомнений, что её хозяин представляет собой нечто среднее между барахольщиком и преуспевающим капером. Ни тем ни другим он не был, однако дела вёл с обоими.
Он был невысок, не то чтобы стар, но и не молод. Чёрные, но уже слегка посеребрённые волосы его не острижены, однако не сильно длинны, несколько перекинутых набок прядей скрывали начинающуюся у лба лысину. Аккуратный, прилежный, не из богачей, но и не бедняк. Глаза сонные, глядят как будто презрительно, но само лицо вполне миловидное, только небольшой шрам от ожога на щеке слегка портит впечатление. Даже морщин собралось больше не на лбу, а на углах рта, что показывало: их обладатель куда больше улыбается, чем хмурится. Вот и сейчас он не хмурился, а слегка улыбался: перебирал бумаги, что-то подписывал, что-то подделывал, что-то откладывал подальше. Иногда смотрел на маленький портрет в простой старой рамочке, что стоял на углу стола, подальше от карающих воском свечей и брызг чернил. На нём была немного сердитая женщина с беспокойным взглядом. Впрочем, красавица.
Он был не один — у противоположной стены, на бархатном диване, лежал его гость. На хозяина он походил также мало, как бродячий пёс на породистого терьера. Его лохматые выгоревшие волосы частично были заплетены в дреды, одежда когда-то была дорогой и богатой, теперь же грязной и рваной, и немного не по размеру: хозяин был выше и тощее. Лицо ещё молодое, острое, бесстыжее, в сабельных шрамах. Но удивительнее всего были его руки, и дело не только во множестве маленьких татуировок, покрывавших ладони. У гостя было по шесть пальцев.
Один вид этого человека вызвал бы ужас у любого жителя Аматора, который не любил искушать судьбу. А неосторожное слово в разговоре с таким проходимцем могло навлечь как жестокую шутку, так и большие неприятности.
Только хозяин комнаты был совершенно спокоен, точно не лежал недалеко от него один из самых отчаянных и загадочных пиратов за последние лет пять. Возможно, потому что гость не спал, а его вырубили — хорошим ударом по голове из-за спины.
Но вот гость вяло и тяжело зашевелился.
— О-ой, блядь… — прошипел он, трогая рукой шишку на макушке. — Кар-р-рамба, альбионский якорь мне по башке…
Хозяин комнаты оторвался от своих подделок и молча, со снисходительной улыбкой, стал наблюдать за гостем. Тот медленно приподнялся на локтях и стал себя осматривать и ощупывать. Он чем-то напоминал цыгана: пёстрый, в лохмотьях, и неизвестно, где у него спрятаны тузы.
— Ебать вас в рот стволом мушкета, всё подрезали…
— Я здесь, молодой человек, — спокойным голосом сообщил хозяин.
Гость аж подпрыгнул, но тут же снова зашипел от боли.
— Ай, Дени… Уже выдрал меня, пока я был в отключке, трусливый ты кусок…
— Не лестного же ты обо мне мнения, Гектор, — перебил его хозяин. — Напротив — я попросил обработать твои раны от плети альбионского боцмана. Не думаю, что у тебя было на это время, когда ты трусливо сбегал, бросив свою команду.