Алый закат в Лейкхерсте

Филофес определенно не поддерживал никакую придворную клику. Людей отбирал из личных симпатий и антипатий, не вникая в дворцовые интриги и заговоры. Одинаково лояльно относился к жрецам правящей кучки и к их противникам в оппозиции. Всё время, выкроенное от дворцовых баталий, он, как царский лекарь, проводил в алхимической мастерской. Похоже, он упустил многое или даже всё, чего он достиг в его трудной долгой жизни: занимаемые им дворцовые должности и сложную титулатуру, почёт и уважение простого народа и знати. Фараон лично наградил Филофеса орденами Льва и Мухи. Это что-нибудь да значило?

А доверие «Белого Дома» Верхнего и «Красного Дома» Нижнего Египта? Благодаря чему он владел весьма крупным вельможеским хозяйством: несколько домов и номов с необычайно плодородными землями в долине Нила. На богатых сочной травой пастбищах паслись многочисленные стада крупного и мелкого рогатого скота: быки, волы, антилопы, газели, козероги, овцы и козы. Небольшое стадо северных шерстяных овец. Несметное число баранов редкой тонкорунной породы с ветвистыми рогами он жертвовал богам Ра и Атону по праздникам. В его хозяйстве рабы ухаживали и за птицей. Очень любил Верховный Жрец гусей, журавлей и голубей, особенно если их запекать с яблоками. Вспомнив о любимом блюде, Филофес проглотил густую слюну.

Ухоженные сады из яблонь и смокв, рощи из финиковых пальм, виноградники он лично объезжал на лёгкой колеснице, запряжённой северо-восточными жеребцами с тонкой костью. В его владения входили ячменные и пшеничные поля, с которых в пивных мастерских-«заповедниках» получалось вкусное ароматное жгучее пиво и пышный пшеничный хлеб. Пиво он, как хозяин нома, обязательно поставлял ко двору фараона Аменхотепа IV, ныне Эхнатона, после Солнцепоклоннического переворота, царствующего в Ахетатоне — новой столице обоих Египтов, Верхнего и Нижнего.

Где и когда он просчитался? Который день дворцовый сановник, обливаясь потом в Час Ра и покрываясь гусиной кожей от холода в полночь, которую он безошибочно определял по смене нот в поющем ветре Египта, вспоминал свою налаженную и размеренную жизнь.

2

Отъехала каменная плита-заслонка в нише, и вошли стражники. Они подхватили бедолагу с пола, нахально встряхнули и без всяких церемоний и почестей потащили из камеры. Опомнившись, Великий Ясновидец высвободился, растолкал обидчиков и, гордо подняв голову, пошёл по темному длинному лабиринту. Сначала туннель поднимался вверх, затем спускался вниз, закручиваясь направо по ходу движения процессии. Впереди шёл высокий худощавый эфиоп, одетый по всей боевой форме, и бряцал оружием. Филофес оглянулся. Стражник позади, похоже, сириец, ростом пониже собрата, но шире в кости, был смугл и пьян. Он громко пел неприличную кабацкую песню, отвратительно отрыгивая и икая. Жрец брезгливо скривился.

Укреплённые на стенах факелы едва мерцали тусклым светом. Филофес смотрел на дрожащие язычки и пытался угадать каверзные повороты судьбы. О, богиня правды Маат! Стены коридора раздвинулись, и пленник разглядел рисунок на красном граните: узорчатую горизонтальную полосу из цветов лотоса и птиц фламинго, инкрустированную золотом. Вскоре они оказались перед высокой плитой из розового туфа. Врата охранялись отрядом воинов, судя по помпезной одежде и богато украшенному оружию, — это дворцовая охрана. Заметив их знаки отличия, Верховный Жрец облегчённо вздохнул. Он догадался, с Кем именно судьба Маат приготовила ему встречу, и лихорадочно выуживал из памяти велеречивые обороты дворцового этикета. Рассвет надежды забрезжил розовым ореолом в его воображении. Однако расположение звёзд на небосклоне Нут не всегда совпадает с желаниями человека, даже если он сам Верховный Жрец Бога Ра.

Поворотный механизм врат бесшумно поднял массивную плиту вверх. Эфиоп грубо толкнул пленника, чуть достигавшего ему плеча, в спину. Толстяк споткнулся и пролетел несколько локтей вперёд, но удержал равновесие. Взору открылся просторный круглый зал с узкими цилиндрическими колоннами и пилястрами, украшенными барельефными изображениями лысого ибиса, хитромудрого павиана и культовых обрядов в честь Бога Тота. Жрец увидел ниши между колоннами, задрапированные тяжёлым пурпурным финикийским бархатом. Ткань занавесей дрожала. «Там может прятаться кто угодно», — подумал он. Пристенные конусообразные светильники отбрасывали яркий свет на колонны. Внимание жреца привлёк алтарь с двумя жертвенными чашами из чёрного агата. Струйка золотистого дыма, поднимающаяся вверх, источала миндально-пряный аромат, который щекотал обоняние и приводил набожного египтянина в благоговейный трепет. За алтарем поодаль на высоком троне восседал Он, наместник богов на Земле, владыка Верхнего и Нижнего Египта, подчинивший себе все четыре стороны света.