Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга V

«Дело Тиррелла» явилось первым [но не последним!] в истории Соединённых Штатов, когда оправдательный приговор несомненному убийце был вынесен на основании якобы присущего обвиняемому «лунатизма», т. е. неспособности контролировать во сне свои волевые импульсы. Успех защиты Тиррелла всецело был предопределён яркой личностью Чоата, чей выдающийся интеллект и острый полемический дар оказали решающее влияние на мнение жюри присяжных.

Этот адвокат, безусловно, мог бы очень многое сделать для Джона Уэбстера. Опираясь на написанные обвиняемым «тезисы», Чоат мог бы выгодно сместить внимание суда на личность Эфраима Литтлфилда, главного разоблачителя профессора, и для нас сейчас совсем не очевидно, каким в конечном итоге оказался бы вердикт присяжных.

Однако Рофус Чоат отказался представлять интересы обвиняемого профессора, и этот отказ, по-видимому, возымел для обвиняемого последствия даже более тяжёлые, нежели отказ Дэниела Уэбстера. Нежелание широко известных и всеми уважаемых юристов и политиков, каковыми являлись Рофус Чоат и Дэниел Уэбстер, вести дело профессора послужило своеобразным стоп-сигналом для всего бостонского общества, индикатором того, что перспективы Джона неблагоприятны и любая связь с ним — токсична.

Следует заметить, что в первые недели после ареста профессора всеобщее настроение образованной части как бостонского общества, так и общественности штата Массачусетс было к нему и его семье скорее благожелательно, нежели негативно. Об этом известно совершенно определённо из дневников и приватной переписки современников. Уэбстер на протяжении более чем 2-х десятилетий был связан с Гарвардским университетом, а история этого учебного заведения тщательно изучается уже несколькими поколениями исследователей и сейчас восстановлена довольно хорошо. Гарвард являлся одной из «учёных столиц» тогдашнего цивилизованного мира, и неудивительно, что в его стенах в 1840-1850-х гг. обучались и преподавали многие знаковые персонажи культурной и научной истории Америки. Достаточно сказать, что современником и хорошим знакомым Джона Уэбстера являлся Генри Лонгфелло (Henry Wadsworth Longfellow) — известнейший поэт, иногда называемый «американским Пушкиным». Эпистолярное наследие как его самого, так и его ближайшего окружения хорошо изучено [причём, без всякой связи с «делом Джона Уэбстера»].

Поначалу на квартиру арестованного потянулись с визитами многочисленные друзья и знакомые. Семьи в полном составе прибывали для того, чтобы засвидетельствовать своё почтение Хэрриет Уэбстер, жене профессора, и поддержать её в трудную минуту. Кстати, в числе визитёров побывала и Фанни Логфелло, жена упомянутого выше поэта. Все верили, что арест Джона Уэбстера — это чудовищная ошибка, которая непременно разрешится в наилучшем для профессора смысле.

Однако шло время, а ничего не менялось. Профессор Уэбстер продолжал оставаться под стражей, а должностные лица, ответственные за выдвижение и поддержку обвинения, демонстрировали полную уверенность в правильности своих действий. Это вызвало некоторую растерянность в обществе, даже лично знавшие обвиняемого засомневались в его невиновности. Может быть, в Соединённых Штатах и не знали пословицу «нет дыма без огня», но сермяжную истину, скрытую в этих словах, интуитивно понимали все. То, что адвокаты Дэниел Уэбстер и Рофус Чоат в январе 1850 года отказались от защиты профессора, заставило большинство пересмотреть своё первоначальное отношение к арестанту. Если в первые недели после ареста Джон Уэбстер казался жертвой ошибки Правосудия, то к середине января оценки поменялись радикально — люди отшатнулись от Уэбстеров, и это самым непосредственным образом отразилось на состоянии семьи.

Будучи на свободе, Джон крутился как белка в колесе, стараясь раздобыть лишний доллар для поддержания женой и дочерьми привычного им образа жизни. Теперь же всё рухнуло — не было ни профессорского жалованья, ни возможности занять деньги в банке и у ростовщиков — повсеместно следовал отказ в кредите. Все кредиторы понимали бессмысленность ссужать деньгами «без пяти минут вдову»: как Хэрриет расплатится, если через несколько месяцев её мужа повесят?

Конечно же, жена могла перехватить немного денег у отца Джона — тот был жив и хорошо материально обеспечен. Но не вызывало сомнений нежелание отца содержать сноху и внучек. Причиной глубокого разлада между отцом и сыном, начавшегося двумя десятилетиями ранее, явился отказ отца финансировать постоянно растущие запросы семейства и неспособность Джона Уэбстера самостоятельно обеспечивать себя и семью. Хэрриет оказалась в январе 1850 года в финансовом тупике, а ведь ей предстояло не только содержать себя и дочерей, но и оплачивать услуги двух адвокатов!