Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга V

Перечисление подобных вопросов можно продолжить — этим может заняться и сам читатель, но автор считает, что сказано более чем достаточно. Попробуем ответить на уже сформулированные вопросы и попытка эта позволит нам получить неожиданную во всех отношениях реконструкцию событий последней декады ноября 1849 года.

Начнём с кажущейся нелогичности поведения Джона Уэбстера, не ставшего звать на помощь людей после смерти Паркмена. Любой врач знает, что следы побоев весьма схожи с травмами от падения с высоты, и если Паркмен был убит единственным ударом палки, необдуманно нанесённым в состоянии гнева, то совершенно логичным с точки зрения убийцы будет списать случившееся на падение с лестницы. Тем более что крутая лестница на месте совершения преступления имелась, и более того — по этой лестнице убийца и его жертва прошли, спускаясь из кабинета позади большой аудитории 2-го этажа в помещение химической лаборатории. Позвал бы Уэбстер людей — да того же самого Эфраима Литтлфилда и его жену — и никто бы никогда не доказал факт убийства. Но профессор этим путём не пошёл.

Почему? Да потому, что подобный выход его совершенно не устраивал. Убийство злобного кредитора вовсе не являлось целью преступления! Целью являлось уничтожение обременительного для Уэбстера денежного долга, а убийство Паркмена являлось лишь способом достижения этой цели.

 Как только мы примем такое допущение в качестве рабочей гипотезы, все неясности, странности и нестыковки в этом деле моментально встают на свои места и действия убийцы становятся прозрачны, как слеза младенца.

Итак, пойдём по порядку. В середине ноября профессор узнаёт, что его афера с одним и тем же обеспечением по двум кредитам [речь о коллекции минералов] стала известна Джорджу Паркмену. Профессор химии понял, что крупно подставился — за использование ранее заложенного имущества в качестве обеспечения по кредиту его вполне могли отправить в долговую тюрьму. Его собственная репутация, репутация семьи, возможность преподавать в колледже — всё оказалось в руках Паркмена, человека гордого, своенравного и недоброго. Паркмен пригрозил отправиться с иском в суд, и профессор Уэбстер понимал, что ничем хорошим для него иск кредитора не закончится.

Некоторое время профессор Уэбстер наверняка пребывал в состоянии паники и крайней депрессии. Именно тогда у него оформилась мысль о самоубийстве как возможном решении всех проблем. Самодельная таблетка стрихнина, которой он воспользовался в день ареста, была подготовлена Джоном Уэбстером именно в те дни. Сам Уэбстер в своём признании настаивал на том, будто приготовил таблетку спустя несколько часов после убийства Паркмена, но как мы увидим из дальнейшего, подобное утверждение представляется неправдоподобным. После убийства ненавистного кредитора профессор занимался совсем другими делами, куда более важными и неотложными.

Как бы там ни было, хорошенько отоспавшись, выпив доброго виски и как следует обдумав ситуацию, профессор постепенно успокоился. Мысли его приобрели иное направление, уже не связанное с суицидом. Уэбстер вполне ожидаемо стал размышлять над тем, почему умирать должен именно он, а не человек, ставший источником его проблем?

Довольно быстро он пришёл к выводу о необходимости устранить возникшую угрозу самым радикальным образом — убить кредитора и объявить, что его долг убитому погашен. Джон Уэбстер разработал довольно банальный и простой, как ему казалось, план, который и попытался реализовать. Общая схема задуманного профессором Уэбстером сводилась к следующему: кредитор приезжает в Медицинский колледж, имея при себе все бумаги, связанные с займом. Профессор его убивает, завладевает бумагами, забирает, разумеется, всю обнаруженную наличность, расчленяет тело и подбрасывает останки в морг колледжа. Морг рядом — в этом же здании через коридор — далеко идти не придётся. Студенты учатся ампутировать конечности, поэтому останки, разделённые по суставам, внимания не привлекут. Для Уэбстера расчленение тела проблемы не представляло, он являлся дипломированным врачом и проделывал подобные манипуляции в молодости. Да, хирургической практики у него не было уже несколько десятилетий, но, как говорится, руки-то помнят! Небольшая проблема была связана лишь с головой убитого и его одеждой — они могли быть опознаны. Голову можно унести из колледжа сразу же в день убийства и бросить в реку Чарльз — она бы не всплыла! — а одежду… может быть, сжечь, а может быть, подбросить где-нибудь вне границ Бостона. Подбрасывание улик — это очень продуктивная идея, способная сбить расследование со следа, преступники нередко используют этот приём на практике.