Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга V

Эта иллюстрация позволяет получить представление о расположении уборной в лаборатории Уэбстера. Лаборатория располагалась на 1-м этаже здания Медицинского колледжа. По лестнице наверх можно было пройти в большой лекционный зал 2-го этажа, в котором профессор Уэбстер читал лекции по химии. Небольшая уборная площадью около 3-х кв. метров располагалась под лестницей, из-за чего имела сильно скошенный потолок. Чтобы спуститься в ассенизационную камеру, надо было поднять широкую доску с пропиленным в ней «очком» — конструктивно это был обычный деревенский «скворечник», никаких ватерклозетов с унитазами там не существовало [хотя унитазы выпускались в Европе в промышленных масштабах уже с 1840 года].

Маршал Тьюки спорить не стал и распорядился немедленно доставить задержанного из тюрьмы в колледж. В тюрьме ему всё равно делать пока что было нечего, поскольку главные события разворачивались именно в колледже. Насколько мы можем сейчас судить, все, присутствовавшие в тот час в химической лаборатории, пребывали в уверенности, что останки в ассенизационной камере появились там по какой-то некриминальной причине и как только профессор Уэбстер появится на пороге, всё сразу и безусловно разъяснится.

Надёжный хронометраж событий того вечера практически невозможен. Те лица, воспоминания которых нам известны — а это по меньшей мере 5 человек, рассказывавшие о происходившем от своего имени — время не указывали вообще. Судя по всему, у них при себе не было часов. Нам сейчас сложно судить о том, насколько для XIX столетия подобная картина была типична, наверное часы и впрямь являлись атрибутом достатка выше среднего. Факт же состоит в том, что наша привязка ко времени довольно условна и не очень-то точна.

Профессор Уэбстер появился в здании Медицинского колледжа, по-видимому, около 22 часов или позже. Ему стало плохо ещё по прибытии в тюрьму, но теперь его совсем развезло. Толку от профессора оказалось мало, он чувствовал себя отвратительно, был неконтактен и, судя по всему, плохо понимал суть происходившего вокруг. Его состояние Эфраим Литтлфилд описал в таких выражениях: «Я увидел офицеров и других людей в дверях. Мистер Спарр сказал, что там был доктор Уэбстер, который был очень слаб. Я открыл дверь и увидел доктора Уэбстера с двумя мужчинами по бокам от него. Они все вошли. Доктор Уэбстер сказал мне, что они оторвали его от семьи, не позволив ему пожелать близким спокойной ночи. Они хотели пройти в лекционный зал; я отпер дверь. Он [т. е. профессор Уэбстер] казался очень взволнованным, сильно потел, не мог передвигать ноги; я думал, что его поддерживали все офицеры вместе. (…) Он взял стакан в водой в руку и сделал движение, чтобы выпить, как будто хватался за нее, как сумасшедший; он не пил её. Офицер держал для него [стакан], и когда он набрал воды в рот, казалось, что он вот-вот задохнется.»[12]

Содержательного разговора с профессором не получилось, тот едва стоял на ногах, при первой же возможности опускался на стул, и не понимал обращенных к нему вопросов. Маршал Тьюки, явно раздраженный невозможностью поговорить с Уэбстером по существу возникшей проблемы, распорядился вернуть последнего в городскую тюрьмы на Леверетт-стрит (Leverett street), дабы позже допросить профессора там.

Коронер Джайбез Прэтт (Jabez Pratt), присутствовавший в Медицинском колледже уже несколько часов, вплоть до позднего вечера 30 ноября, по здравому размышлению решил, что помещения, закрепленные за профессором Уэбстером, должны рассматриваться как место преступления, а потому нуждаются в тщательном обыске. Который, разумеется, лучше всего проводить при естественном освещении. Поскольку время уже перевалило за 10 часов вечера и за окном царила полнейшая темень, коронер предложил прекратить все следственные действия, оставить помещения на ночь под охраной полиции и завтра с утра приступить к методичной работе.

Присутствовавшие согласились с этим предложением. Фрагменты человеческого тела, извлеченные из ассенизационной камеры, были оставлены в уборной до утра, помещения профессора Уэбстера заперты и опечатаны, а возле входов в них выставлены посты полиции.

После этого присутствовавшие разошлись, но для полиции день на этом отнюдь не закончился. Маршал Тьюки отправился в городскую тюрьму, он всё ещё лелеял надежду поговорить с профессором Уэбстером и получить от него хоть какие-то разъяснения по поводу сделанных в его помещениях находок. Но в тюремном здании Уэбстеру стало совсем плохо — он сначала лёг на стоявшие у стены стулья, затем упал на пол, попросил воды, но не смог пить, речь его сделалась сбивчивой и невнятной, он обильно потел. Сопровождавшие его полицейские были удивлены стремительностью происходившей на глазах перемены, в течение буквально четверти часа превратившей лощёного джентльмена в безвольного паникёра. Полицейские посоветовали Уэбстеру подумать о вызове адвоката, но профессор плаксиво промямлил в ответ, что хочет видеть только родного отца.