Американский Шерлок Холмс. Зарождение криминалистики в США

Когда члены жюри добрались до здания суда, пристав распахнул перед ними огромные деревянные двери, и заседатели, один за другим, зашли внутрь. За Нелль Клеменс щелкнул замок. Когда председатель объявил последнее, третье, голосование, остальные посматривали на нее. Клеменс черкнула на листке свое решение, и теперь вердикт был принят единогласно. Члены жюри признали Дэвида Лэмсона виновным в убийстве первой степени. Нелль Клеменс пришлось уступить.

Присяжные могли бы проявить снисхождение, выступив за пожизненный срок вместо высшей меры наказания, однако они решили отправить Дэвида Лэмсона в камеру смертников в тюрьме штата Калифорния. Удача отвернулась от Лэмсона из-за того, что присяжных смутил эксперт-криминалист и его странные опыты с брызгами крови. Показания Оскара Генриха не помогли Дэвиду Лэмсону и обрекли его на смертную казнь через повешение. Ученый страшно негодовал и печалился. И винил в своей неудаче очередного соперника, доктора Прошера, из-за которого доверие суда к Оскару было подорвано.

* * *

«Впереди суровая зима, которая, вероятно, заставит нас затянуть пояса и потребует поиска новых средств, чтобы и дальше опережать шерифа, — писал Оскар сыну Теодору в 1933 году. — День ото дня я все больше недоволен тем, что так и не получил от тебя финансовый отчет»^{612}.

Напряжение из-за дела Дэвида Лэмсона сказывалось на нервах Оскара, особенно когда он пытался убедить сына ответственно относиться к своему ограниченному бюджету. Тео учился в магистратуре Кембриджского университета в Англии, одном из самых дорогих учебных заведений мира, а Мортимер осваивал программу бакалавриата Орегонского университета в Юджине. Несмотря на щедрый гонорар за дело Лэмсона, бизнес Оскара сократился более чем вдвое, и необдуманные траты двадцатитрехлетнего сына возмущали криминалиста.

«Постоянные расходы на твое обучение — и предыдущее, и нынешнее — ставят под удар экономическую безопасность семьи и наши надежды на дальнейшее образование Мортимера, — сообщал он Тео. — С первого же взгляда ясно, что ты слишком вольно обращался с выделенными деньгами»^{613}.

Чем старше становились сыновья, тем сильнее Оскар контролировал их жизнь. Ученый ворчал по поводу дорогостоящих поездок Тео по Европе, ему не нравились ни попутчики сына, ни то, что юноша пробовал себя в разных сферах деятельности. Оскар критиковал даже его избранниц. «Хорошая жена должна быть для тебя сейчас, как некогда для меня ваша мама, прекрасной музой, — советовал он Тео. — А платиновые блондинки, рожденные с золотыми ложками во рту, на эту роль совсем не подходят»^{614}

.

Казалось, криминалист вбил себе в голову, будто сыновья без его руководства обречены влачить жалкое существование, так и не усвоив, что такое настоящая ответственность и профессиональный успех. «Пожалуйста, не позволяй женщине торопить себя в столь важный для карьерного роста период, — наставлял он Тео. — Сначала закончи образование. А девочке скажи, что сейчас ты должен разобраться с делами»^{615}.

* * *

Мелкие осколки стекла усыпали бетон. Старший мужчина ударил великолепным апперкотом в челюсть оппоненту. Бойцы изрыгали проклятия, бешено размахивая руками. Вокруг собралось более сотни зевак, которые старались не слишком приближаться к дерущимся, чтобы обеспечить им пространство для поединка. Лица обоих противников украшали глубокие рассеченные раны. Сцена была жуткая и к тому же возмутительная: ведь кулачный бой разгорелся между двумя высокообразованными юристами, да не где-нибудь, а в здании суда округа Санта-Клара^{616}. И началась драка из-за… женщины.

— Мне шестьдесят, но я вам еще покажу! — заорал адвокат Эдвин Ри, посланный в нокдаун точным ударом соперника.

— Вас надо отстранить! — рявкнул окружной прокурор Аллан Линдсей.

Ри вскочил на ноги и снова бросился на противника. В свои сорок пять Линдсей отличался лучшей физической формой, зато Ри хвастал, что в Гарварде был чемпионом по боксу в тяжелом весе. Даже после того, как бойцы обменялись примерно дюжиной ударов, разнять их смог лишь брат Аллен Лэмсон, но и ему потребовалась помощь нескольких сотрудников суда и пары отважных репортеров.

Спустя неделю после того, как члены жюри признали Дэвида Лэмсона виновным в убийстве, благодаря Нелль Клеменс обе стороны снова вызвали в суд. Она была единственной присяжной, кто по-прежнему верил в невиновность Дэвида. Единственной, кого принудили голосовать за смертную казнь путем девятичасового давления. Нелль написала сенсационное заявление, «изобилующее обвинениями в принуждении и превышении должностных полномочий»^{617}

. Она сообщала, что во время обсуждения подвергалась травле со стороны остальных присяжных. «Я всегда верила в невиновность Лэмсона»^{618}, — отметила Клеменс в документе.

Заместитель окружного прокурора Линдсей пришел в ярость и обвинил команду адвокатов в стряпании фальшивого отчета, подкрепленного лишь слухами.

— Вы называете меня лжесвидетелем?!^{619} — заорал Эдвин Ри.