Американский Шерлок Холмс. Зарождение криминалистики в США

Адвокатам Уильяма Хайтауэра с самого начала пришлось нелегко. Судья отклонял большинство их прошений и часто поддерживал протест прокурора. 13 октября около часа дня присяжные удалились. Глядя им вслед, Хайтауэр неторопливо жевал жвачку. С первого же дня слушаний репортеры подметили эту его привычку: видимо, она успокаивала техасца, но не щадила слух окружающих. Защитники надеялись, что даже в случае обвинительного приговора Хайтауэра избавят от высшей меры наказания. Правда, шансы на подобный исход были мизерны — по мнению подавляющего числа американцев, убийца священника не заслуживает милосердия.

Примерно через час после того, как присяжные удалились в комнату для совещаний, они потребовали передать им записку похитителя. А еще через пятнадцать минут — фотографии почерка Хайтауэра. Присяжные разложили материалы на столе, вглядывались в них, спорили друг с другом. Затем обсуждали доказательства, представленные Оскаром Генрихом: образцы песка, палатка, волокна ткани, записка с требованием выкупа. Каждая улика в сочетании с другими свидетельствовала о том, что Хайтауэр был на месте преступления.

Не прошло и двух часов, как присяжные вернулись в зал суда с вердиктом^{181}

. Техасец молча встал перед судом, не переставая жевать резинку.

— Мы считаем подсудимого виновным в убийстве первой степени^{182}, — объявил председатель присяжных.

Публика начала перешептываться. Шум нарастал, и пристав был вынужден призвать аудиторию к порядку. Техасец сохранял невозмутимость, лишь мерно двигались его челюсти. Выслушав решение присяжных, Хайтауэр повернулся к адвокатам и нескольким ближайшим репортерам.

— Ну что, ребята, похоже, некоторое время вы меня не увидите^{183}

, — печально проговорил он.

Однако далее последовала неожиданность: в качестве меры пресечения присяжные избрали техасцу не повешение, а пожизненное заключение, хоть речь шла об убийстве священника. Остаток жизни Хайтауэру надлежало провести в тюрьме Сан-Квентин, штат Калифорния. Даже Оскар Генрих, который выступал за высшую меру для серьезных преступников, согласился, что в данном случае милосердие оправданно.

«На мой взгляд, кашу заварил Хайтауэр, — писал Оскар Кайзеру, после того, как они помирились. — Когда священник сунул голову в палатку и понял, что там пусто, техасец затеял драку»^{184}. Криминалист отметил, что высокий и крупный отец Хеслин мог бы легко одолеть своего тщедушного похитителя. «Священник был очень силен, и я рад, что Хайтауэр убил его непреднамеренно, не желая причинить отцу Хеслину какой-либо вред», — заключил он.

Оскар гордился тем, что внес вклад в расследование. «Нож однозначно доказывал связь Хайтауэра с палаткой и захоронением и сыграл в следствии ключевую роль. По словам присяжных, именно эта улика определила их вердикт»^{185}

.

И тем не менее в деле Уильяма Хайтауэра оставались кое-какие сомнения. Несмотря на доказательства, он продолжал настаивать на своей невиновности. И ни разу не заколебался. «Что бы ни думали присяжные и публика, я невиновен. Впрочем, я знал, что мне вынесут обвинительный приговор»^{186}, — сказал Хайтауэр.

Один из самых тревожащих вопросов касался мотива преступления: если Уильям Хайтауэр похитил священника ради выкупа, тогда зачем убивать жертву, даже не начав переговоров? Если же это было убийство из ненависти к католической церкви, то зачем посылать записку с требованием выкупа, да еще и вести полицию прямо к телу? Хайтауэра ничто не связывало с убийством до тех пор, пока он не приблизился к резиденции архиепископа. По мнению Оскара, таким образом Хайтауэр надеялся искупить вину — он хотел, чтобы его поймали. А может, и не стоило искать логичных ответов, так как все упиралось в печальный диагноз?

Едва ли Уильям Хайтауэр разрешил бы эти сомнения. Техасца заключили в Сан-Квентин, где он работал на тюремной мебельной фабрике и сочинял стихи целых сорок четыре года. Четыре десятка лет без лечения душевного расстройства. Все апелляции суд отклонил, но в 1965 году восьмидесятишестилетнего Хайтауэра, старейшего заключенного в Калифорнии, освободили.

«Я не испытываю никаких чувств, ни на кого не обижаюсь. Я выхожу на свободу»^{187}, — заявил он. Несколько месяцев спустя Уильям Хайтауэр скончался в одном из мотелей в полном одиночестве. Свою вину он так и не признал.

Желудок Оскара снова забурлил — организм реагировал на стресс. Теперь вся страна знала, что он был тем самым знаменитым экспертом на суде над Уильямом Хайтауэром. Э. О. Генрих, как называли его в газетах, не дал уйти от наказания зверю, убившему всеми любимого священника. Оскар, купавшийся в лучах заслуженной славы, не сомневался в своей правоте.

Он просмотрел массу газетных статей, в каждой из которых упоминалось его имя. Если после обеда не удавалось вздремнуть, у него могла разболеться голова. Однако сегодня головная боль возникла по другой причине.