Ardis: Американская мечта о русской литературе

Так или иначе, надо отметить, что подчас выводы о решениях Профферов делаются постфактум, как в случае с тем же «Чонкиным», отталкиваясь от того, каким «Ардис» стал в конце 70-х годов. Думаю, что в 1976 году он едва ли потянул бы такой роман. К этому времени «Ардис» опубликовал всего пять книг современных писателей (не считая Набокова). Между тем Марамзин пишет, что «Жизнь и судьба» насчитывал 1134 страницы²⁶². И у «Ардиса» был уже Копелев. Кроме того, Проффер поясняет: «На то, что однажды опубликовано в „Континенте“, Улльштайн получает все иностранные права»²⁶³

. Действительно, издательство Ullstein было одним из учредителей «Континента». «А оно может заломить такую цену, что разговор окажется бессмысленным», – пишет Марамзин²⁶⁴. Разбираясь в отношении Профферов к Гроссману, не стоит игнорировать и тот факт, что в 1986 году «Ардис» издаст книгу Семена Липкина «Сталинград Василия Гроссмана».

Наконец, еще один русский персонаж «Ардиса» второй половины 70-х – снова старый ленинградский товарищ Бродского Игорь Ефимов, с которым Профферы познакомились у Бродского в один из первых визитов в Ленинград, в 1972 году²⁶⁵

. Надо признать, это была самая спорная креатура Бродского. Ефимов работал в «Ардисе» с 1978 по 1981 годы и даже опубликовал там две своих книги. Оставаясь сотрудником Профферов, он тайком завел собственное русское издательство – «Эрмитаж»: «Наше издательство… приподняло свою головку с теплой профферовской груди (с двух грудей? с трех?)» – странновато шутит Ефимов в письме к Бродскому, помещенном в его, Ефимова, мемуары. Из дальнейшего следует, что Ефимов ни тогда, ни много лет спустя, когда писал свои воспоминания, так и не понял, сколь сомнительно выглядел его поступок: будучи сотрудником «Ардиса», он завел свое издательство, продолжая получать зарплату у Профферов, используя их контакты, симпатию к бренду и к нему лично – как доверенному лицу Карла.

Ефимов пишет Бродскому: «Наш великий Набоково- и Достоевсковед проявил себя как замечательное сочетание Кинбота, Пети Верховенского, мсье Пьера и Смердякова. То есть, увидев каталог нашего скромного Эрмитажа, пришел в такую ярость, что уволил меня, не дав доработать хотя бы двух недель»²⁶⁶. Надо отдать должное Бродскому: несмотря на настойчивые просьбы Ефимова – своего старого товарища, – он не передаст ни одного своего произведения в «Эрмитаж».

Иначе поступит Сергей Довлатов, публиковавшийся и в «Ардисе», и в «Эрмитаже». Его «страшно огорчает» разрыв Карла с Ефимовым, которого он называет своим «литературным воспитателем». Но и Карлу он «глубоко сочувствует» как человеку, «связавшему жизнь с российскими литературными кругами. Знаю, как извращен, безумен и капризен этот народ»²⁶⁷

.

Впрочем, косвенно история c Ефимовым говорит о том, какой существенный путь проделали Профферы. Кому бы в 1971 году пришло в голову красть их идею?! За несколько лет «Ардис» стал серьезной авторитетной институцией, а публикация в нем означала признание места в русской литературе.

Андрей Битов рассказывал, как получил от Профферов экземпляр только что напечатанного «Пушкинского дома». Битов принял меня в сентябре 2016 году, примерно за полтора года до смерти. Прошло много лет, а он все еще отчетливо помнил каждое мгновение той первой встречи со своей книгой: «Мне позвонил сотрудник посольства и сказал, что у меня для вас пакет-посылка. Назначил встречу у МГУ. Мы выглядели как два шпиона. Я пересел в его машину, и он вручил мне пакет. Меня удивляло всe: и эта крафт-бумага, из которой был изготовлен конверт, чтобы книга не помялась, – у нас такой не было – и бронзовые заклепки, которые конверт скрепляли, – всe это было для меня поразительно. Когда я вытащил книжку и увидел, что она золотая с кровью – там цвета так подобраны, – то я подумал: ни за какие деньги я бы не мог вообразить, что она будет именно такой. Да, первые мои чувства были вполне детскими. «Я перевернул книгу и прочитал сзади список литературы (реклама изданий, выпущенных „Ардисом“. – Н. У.

). Он открывался… „Путешествием в Арзрум“, потом там шел Набоков, Мандельштам. И я понял, куда я попал. Я попал в список настоящей литературы».

Характерно, что в этом рассказе Битова радость от обретения места в блестящем ряду русских писателей соединяется с чувством причастности одновременно и к западной культуре – невиданный крафтовый конверт, бронзовые заклепки, дизайн обложки. «Нам не нравилась наша система и наша власть и мы абсолютно идеализировали Запад, о котором не имели понятия. Позже мы многое повидали. И как в том еврейском анекдоте могли спросить: «А нет ли у вас другого глобуса», – признается Битов. Но пока его, как и многих писателей, издавших свои книги в «Ардисе», радует обретенная сопричастность инобытию, волшебному западному миру, не только списку русских писателей.

***